17 
Но остров Икарос больше не принадлежал семье Константос. Об этом позаботился отец Сейди.
— Как чувствуешь себя сегодня утром?
Услышав голос Никоса, она нервно вздрогнула, отвлекаясь от размышлений. Он прошел через гостиную на широкий балкон, где Сейди изо всех сил старалась притвориться, что завтракает. Стол был накрыт на самом солнцепеке.
— Полагаю, что ночь была приятной.
— Зависит от того, что ты понимаешь под приятной ночью, — пожала она плечами.
Оказавшись на родине, Никос оделся непринужденнее: мягкая белая рубашка и широкие бежевые брюки подчеркивали его привлекательность и смуглость кожи. Он был босиком — загорелые ступни выделялись на белом каменном полу балкона. Передвигался Никос легко и бесшумно, словно кот, каждое его движение было грациозным и ловким.
— Тебе не понравилась комната? — Подойдя к столу, Никос взял гроздь винограда, отщипнул одну ягоду и бросил ее в рот.
— Понравилась, и тебе это известно. Это красивый дом.
Ему не нужно было рассказывать Сейди о том, каких успехов добилась семья Константос после того, как пять лет назад оказалась на грани разорения.
Вилла оказалась удивительно красивой. Это был лучший из домов, которыми владел Никос. Пять лет назад он привозил Сейди в большую квартиру в районе Колонаки, с окнами, выходящими на пантеон. Квартира оказалась роскошной, но не могла сравниться с виллой Агнанти, на которую они приехали вчера. Огромное белоснежное здание располагалось на склоне холма. Вилла имела несколько этажей, каждый из которых находился на разных уровнях над основной дорогой. С самого нижнего уровня, через задние ворота, можно было выйти на пляж, где всего в нескольких метрах на берег накатывали кристально чистые воды Эгейского моря. В каждой спальне был балкон с видом на океан.
Однако усыпить Сейди прошлой ночью не сумел даже мягкий шум плещущихся волн, набегающих на песчаный берег. Она так и пролежала всю ночь не сомкнув глаз, задаваясь вопросом, во что вляпалась и как теперь ей жить дальше.
— Здесь есть все, что нужно, — довольно бесстрастно произнес Никос.
— Но ты должен понимать, что я не смогу как следует отдохнуть, если не буду знать о происходящем у меня дома.
Отойдя от балюстрады, Сейди повернулась и уперлась спиной в стену, выложенную из белого камня. Она посмотрела прямо в мрачное, непроницаемое лицо Никоса, ощущая, как утреннее солнце греет ее затылок.
— Ты звонила в «Терновники» перед ужином. Тогда там все было в порядке.
— Но поговорить мне удалось всего пять минут.
По правде говоря, Сейди не знала, что ее ждет. Что произойдет, когда ее пребывание в Греции закончится, она выполнит условия сделки и организует свадьбу Никоса? Возможно, он позволит ее матери и брату жить в особняке, пока она работает на него? А что потом? Сейди не верила, что после окончания работы он разрешит им остаться в «Терновниках».
— Этого было достаточно, чтобы удостовериться, что с твоей матерью все в порядке. Ты приехала сюда работать.
— Так дай мне возможность поработать! Без компьютера я ничего не могу сделать. И, пока не встречусь с твоей невестой.
Последняя фраза прозвучала из ее уст более категорично, чем ей хотелось. По правде говоря, при одной мысли о том, что Никос женится на другой женщине, Сейди становилось не по себе.
— Но как я могу планировать твою свадьбу? Я не знаю, кто она и что ей понравится. Мне нужно с ней поговорить.
— Ты поговоришь с ней.
Никос положил в рот еще одну виноградину, прожевал ее и проглотил. Сейди наблюдала за движениями мускулов на его худой шее оливкового оттенка. Она почувствовала, как у нее пересохло в горле, и сглотнула.
— Я сообщу тебе все, что ты должна знать.
— Ты? — Сейди не узнала собственного голоса. Она подошла к столу, взяла бокал с апельсиновым соком и жадно выпила его, чтобы сглотнуть тугой ком в горле. — Свадьба — особенный день в жизни женщины. Уверена, твоя невеста захочет идеальной свадьбы, абсолютно безупречной церемонии.
— Так и будет, — спокойно и надменно ответил Никос, впиваясь острыми белоснежными зубами в очередную виноградину. Крошечная капля сока попала на его губы, и он слизнул ее.
Сейди заставила себя смотреть на сок в бокале, будто он мог дать ей ответ на жизненно важный вопрос. Ей нужно было сделать все, чтобы отвлечься от возникших мыслей. Глубоко в душе она боролась с необузданным и безумным желанием наклониться вперед, прижаться губами ко рту Никоса в том месте, где недавно была капелька виноградного сока, и ощутить ее сладость, смешавшуюся с неповторимым вкусом его губ.
17 
