117 
Бланш словно окаменела. Ее сердце билось сильно и неровно.
— Вели ему уйти, — приказала она наконец. Но ей невыносимо хотелось знать, чего хочет мистер Картер.
Джем поклонился и ушел. Бланш пододвинула к себе другую папку, где лежали бумаги, касавшиеся ее земельных владений. Она начала просматривать отчет о состоянии сдаваемых в аренду ферм в принадлежавшем ее семье имении в центре страны. Но тут вернулся Джем. У него был такой мрачный вид, что Бланш почувствовала: он принес плохую новость.
— Что случилось, Джем?
— Он не хочет уходить. Он сказал, что вы обязательно должны поговорить с ним. И добавил, что будет сидеть на парадном крыльце, пока вы не встретитесь с ним.
Бланш, дрожа, встала из‑за стола. Какое дело может быть настолько срочным?
В ее уме возник образ сэра Рекса — мрачного, красивого и несчастного.
Она не позволяла себе думать о нем, но сейчас выбора не было. Что с ним? Он ранен? Или болен? Или много пьет? Ей не нужно беспокоиться об этом. Она не должна беспокоиться о нем. Но, о господи, она уже беспокоится. И у нее начали ныть виски — в первый раз за целую неделю.
Все ее тело напряглось: так силен был охвативший ее ужас.
— Он сказал что‑нибудь еще?
— Да, миледи. Он сказал, что это дело касается сэра Рекса де Варена.
Бланш крепко обхватила себя руками. Она не хотела сойти с ума. А именно это может случиться, если она будет думать о сэре Рексе или чувствовать что‑нибудь к нему. Но ее тревога не знала предела. А если в Лендс‑Энде случилась какая‑то ужасная беда?
— Впусти его, — прошептала Бланш.
Джем кивнул и быстро вышел из библиотеки.
Бланш подошла к серебряному подносу, который стоял на низком столике перед темно‑зеленой полосатой софой, и налила себе чашку чаю. Это был один из травяных чаев, которые она впервые попробовала в последнее время. Раздался звук шагов. Она повернулась и вздрогнула от изумления: на пороге стоял кузнец Картер, дружок Анны.
Свою шерстяную шапку он держал в руках.
Он улыбнулся, наклонил голову и сказал:
— Спасибо, миледи.
Бланш терялась в догадках по поводу того, что может означать приход кузнеца. Она подошла к порогу, улыбнулась Джему и плотно закрыла дверь.
— Мистер Картер! Я так удивлена, что вы здесь! Здоров ли сэр Рекс?
Картер лукаво улыбнулся и ответил:
— Думаю, что да. С тех пор как вы уехали, в его усадьбе, кажется, ничего не изменилось.
Тревога и страх вонзили когти в ее душу. Правильно ли она поняла его слова?
— Анна по‑прежнему служит там?
— Да, служит.
Ей стало дурно. Ноющая боль в висках стала сильнее. Сэр Рекс продолжает свою связь с Анной? Или он оставил ее у себя только как прислугу? В ее душе были жгучая ревность и горькая обида. И еще она чувствовала боль и гнев.
Через полчаса придут Бесс и Фелисия, и ее двери откроются перед поклонниками. Она должна выяснить, что нужно этому человеку; тогда она сможет отослать его прочь и отдохнуть.
— Вас, кажется, расстроили мои новости, — лукаво поинтересовался Картер.
Тон этих слов не понравился Бланш. Она взглянула на кузнеца. Картер был доволен — она увидела это в его холодных голубых глазах.
— Если я и расстроена, то это вас не касается.
— Меня — нет, в этом вы правы. Но вас — касается. Именно поэтому я здесь. — Он улыбнулся. — Я пришел поговорить о ваших… общих делах с сэром Рексом.
Бланш оцепенела.
— Прошу прощения, что вы хотите сказать? — переспросила она.
— Вот что, леди Херрингтон. Я знаю, что вы делили постель с сэром Рексом, когда приезжали к нему отдохнуть. И знаю, что вы порвали с ним. Совершенно ясно, что вы продолжаете искать себе супруга. Я не мог бы упрекнуть вас за то, что вы пожелали другого мужа — может быть, непьющего и не калеку.
И Картер ухмыльнулся.
Бланш вышла из себя.
— Как вы смеете говорить так неуважительно о сэре Рексе! — закричала она в бешеном гневе. — Он во сто раз лучше вас, и он не пьяница!
— Он напивается каждую ночь. По крайней мере, так говорит Анна, — сообщил Картер и подмигнул ей.
— Убирайтесь вон! — крикнула Бланш. Она была в такой ярости, что совершенно не могла управлять собой. И в ее череп начала вонзаться та острая, словно лезвие, боль.
«Убирайся вон!» — взревел сэр Рекс.
«Вон из этой кареты, леди!»
И мама, белая от ужаса, до боли сжала руку Бланш.
— Убирайся! — задыхаясь, в бешенстве повторила Бланш. Она отказывалась возвращаться в тот день.
117 
