23 
— Он проснулся, Этел, — сказала Марджори.
— Самое время. Сколько он вообще спал?
— Почти тридцать шесть часов.
— Я столько спал? — От изумления Барнаби широко раскрыл глаза. — Вы уверены?
— Вполне, — ответила Этел. — И никак было тебя не добудиться, хотя грохнулись мы при посадке будь здоров. Оттуда у тебя и шишка на лбу, кстати, если интересно.
Барнаби поднял руку и потрогал — над правым глазом действительно болело.
— Уа, — сказал он.
— Если в небе летать, то тут много сил нужно, не удивительно, что ты так утомился, — сказала Марджори. — Приземлившись, мы решили тебя принести сюда, пока не решишь, что тебе делать дальше. Мы тебя в старую комнату Винсенте поселили. Когда он у нас появился, был немногим старше тебя, и ему всегда тут очень нравилось. Он говорил, что у него никогда не было кровати удобней.
— Ну, правду говоря, он больше ни на каких кроватях-то и не спал, — сказала Этел. — Так что сравнивать ему было особо не с чем.
— А Винсенте — это кто?
— Мальчик, за которым мы когда-то приглядывали, только он теперь живет в Америке, — ответила Марджори. — Чудесный молодой человек. С ним здесь было так здорово. Мы ужасно по нему скучаем. Ну, в общем, чем бы ты хотел сегодня заняться?
— Я хочу домой, — сказал Барнаби.
— Это само собой. Только Австралия очень далеко, вот в чем вся штука. До нее из Бразилии добраться непросто.
— Но мы изучили вопрос, — сказала Марджори и торжествующе улыбнулась. — И выяснилось, что можно долететь до Сиднея прямиком из Рио-де-Жанейро. Посадка будет только в Гонконге, но это всего несколько часов.
— Хотя путешествие все равно долгое, — добавила Этел. — Ты уверен, что выдержишь?
— Придется, — ответил Барнаби. Ему понравился этот план — помимо воздушного шара полетать еще и на самолете. — А аэропорт отсюда далеко?
— Несколько сотен миль. Придется ехать на поезде. Из Сан-Паулу — это где мы сейчас — до Нью-Йорка ходит экспресс «Фонсека», но в Рио по пути он останавливается. Ты же все равно не торопишься, правда?
— Ну, не ужасно тороплюсь, наверное, — сказал Барнаби.
— Хорошо. Потому что мы проверили, и на самолет билетов нет до конца недели. Можешь пожить пока у нас, если хочешь.
Барнаби кивнул. Дамы настолько добры, что предлагают ему не только билет в Австралию, но и бесплатные стол с постелью. Уж спасибо-то сказать он может.
— Хорошо, значит, договорились. Живешь тут до субботы, а потом — домой. Может, и прощальный банкет тебе устроим. А тем временем — наслаждайся. Ты что-нибудь знаешь о Бразилии?
— Вообще ничего, — ответил Барнаби и покачал головой. — Мы Южную Америку по географии еще не проходили.
— Я всегда полагала, — сказала Марджори, кивая философски, — что молодым людям следует как можно больше интересоваться заграницей. На тот случай, если их вдруг выгонят из дома.
— Или они сбегут, — добавила Этел.
— Или улетят, — сказала Марджори, улыбнувшись ей, и Этел расхохоталась. Обе они затем подпрыгнули и стукнулись раскрытыми ладошками в воздухе. Барнаби никогда не видел, чтоб пожилые дамы так себя вели. — Мы, конечно, о Бразилии тоже ничего не знали, когда только приехали, — добавила Марджори. — Но едва наша родня решила, что не желает иметь с нами ничего общего, нам захотелось уехать от них как можно дальше.
— А кофе нам обеим нравится, — сказала Этел.
— Кофе мы любим, — поправила ее Марджори.
— Поэтому мы решили, что нам здорово будет устроить свою кофейную ферму.
— Здесь, в Бразилии.
— На вот этой самой плантации.
— И мы тут уже… ой, сколько мы тут уже, Этел?
— Почти сорок лет.
— Неужели так долго?
— Да, представь себе.
— А поверить трудно, правда?
— В общем, мы здесь очень счастливы, — сказала Этел, и старушки улыбнулись друг другу и обнялись.
Барнаби заметил, что они все время держатся за руки — тоже чудное поведение, — но они, похоже, даже не замечали. Он не помнил, когда у него мама и папа последний раз держались за руки. Вообще-то Элистер всегда утверждал, что показывать телячьи нежности на людях — это просто лишний раз обращать на себя внимание, больше ничего.
— Ох, — сказала Марджори, промакивая глаза платочком. — Мне что-то в глаз попало, Этел?
— Дай-ка посмотрю, милая. Да, что-то есть. Секундочку. Постой спокойно.
— Ой, только ты осторожнее… Знаешь же, как я не люблю, если мне глаза трогают.
23 
