Селяне очухались, устыдились своего постыдного отступления перед лицом явно малочисленного противника, схватили табуретки, вилы, косы, лопаты, разбили стулья на колья и с факелами наперевес помчались догонять супостата, дабы наказать злодея за испорченные поминки или хотя бы выдворить его из Хренодерок.
Валсидал, осторожно кравшийся по задворкам села, услышал шум и невольно пригнулся, ожидая, что вот-вот из-за поворота выскочат разгневанные селяне с колами наперевес и попытаются его умертвить.
– Догадались, что ли? – бормотал под нос он.
Привыкший в тесной камере к одиночеству вампир часто разговаривал сам с собой, что неудивительно, учитывая, сколько времени он был один. Иногда Валсидал ласково величал себя «моя прелесть», потому что ближе, чем он сам, у него никого не было.
– Но как? Все-таки надо было догнать эту селянку и убить.
Образ бодро улепетывающей во все лопатки рыжеволосой девушки на мгновение затмил в его сознании основную цель. Но тут шум опасно приблизился, и из-за очередного плетня с ужасными звоном и скрежетом выскочил всадник в шлеме и на лихом коне, с ходу перескочил плетень и умчался в ночь, не заботясь о препятствиях на своем пути. Конь, при ближайшем рассмотрении оказавшийся вервольфом в стадии полуволка-получеловека, легко брал случайные барьеры и мчался дальше, не сбавляя темпа. Всадник, оседлавший столь необычное средство передвижения, выглядел весьма экстравагантно, на вкус Валсидала. Кожаные штаны и куртка удивления не вызывали, а вот крепко стиснутые скалка в одной руке, крышка кастрюли в другой и нахлобученная на голову кастрюля, из которой свисали длинные лохмы лапши, не выдерживали никакой критики.
– У них сегодня праздник, что ли?
И только он это произнес, как из-за того же плетня выбежала толпа селян с сельхозорудиями наперевес, что окончательно шокировало совершенно обалдевшего от такого поворота событий вампира. Он метнулся было в сторону, но споткнулся, ударился о чей-то забор, потерял остатки равновесия, рухнул в лопухи и затаился со слабой надеждой, что не найдут. Впрочем, его никто и не думал искать. С грозными воплями:
– Лови нежить проклятую, а то уйдет! Бей его, ребята! – промчались селяне мимо, поднимая дорожную пыль и потрясая своим разнообразным оружием.
Валсидал подождал, пока пыль уляжется, и поднялся на ноги. Знакомиться с местным народонаселением он пока не был готов. Встреча с каждым по отдельности – еще куда ни шло, а вот толпа сначала затопчет, и только потом станет разбираться. Если, конечно, станет. Но как только вампир выбрался из придорожных кустов, он нос к носу столкнулся с босоногим мальцом, чей курносый нос украшала такая густая россыпь веснушек, что вампир ясно видел их даже в темноте. Пацаненок был одет в штаны на помочах и льняную рубашку. Это взъерошенное рыжее чудо, которому на вид было никак не больше пяти лет, не только не мерзло на промозглом весеннем ветру, но еще умудрялось воинственно сжимать в руке внушительную лопату.
– У-у-у, нежить! – угрожающе взвыл ребенок и попытался огреть лопатой вампира, опешившего от такого проявления агрессии в столь юном возрасте, но промахнулся.
Слишком тяжелый для мальчишки инструмент перевесил своего воинственного обладателя и поверг его в дорожную пыль. Ребенок взвыл. Успокаиваться он явно не собирался и уж точно не считал бой оконченным: руки и ноги мальца лупили в разные стороны с энтузиазмом рыбы, выброшенной на берег.
– О! Лопата! Как раз она-то мне и нужна, – радостно оскалился вампир, блеснув клыками в серебряном свете луны. Валукард не без опаски приблизился к воинственному представителю младшего поколения Хренодерок и без каких-либо угрызений совести отобрал грозное орудие у ребенка.
– Лопата детям не игрушка, – назидательно заметил он.
– Убью! – завопило в ответ веснушчатое создание. Малец шустро вскочил на карачки и с невиданной доселе прытью помчался вслед за обидчиком.
Вампир вовсе не желал воевать с ребенком, поэтому счел за благо ретироваться, пока шустрое дитя не впилось молочными зубами ему в ногу. Свой побег с чистой совестью позже можно назвать тактическим отступлением, вызванным острым приступом гуманизма по отношению к местному населению. Вслед ему неслись кровожадные вопли мальца с пламенным призывом к односельчанам вернуться и в клочья порвать наглого умыкателя чужих лопат.
«Куда смотрят родители? Почему не приглядывают за чадом, а гоняются по улицам за ряженым всадником? Ребенок же мог пораниться. И вообще надо запретить психически нездоровым людям размножаться, а уж тем более давать в руки отпрыскам потенциально опасные предметы. Он же мог ранить себя… или, что еще хуже, меня».