Последние отзывы

  48  

— Вы сегодня вечером куда-то идете? — спросила она.

— Нет, сегодня я ужинаю с вами.

— Кажется, вы этому рады. Вас папа пригласил?

— Приятно получать приглашения, когда они нечасты.

Она задумчиво погладила платье.

— Люблю бархат, — сказала она.

— Я сейчас иду в галерею, — предупредила я ее, — Вы что-то хотели от меня?

— Нет, просто я хотела повидаться с вами.

— Вы можете пойти со мной в галерею.

— Нет, не хочу.

Я направилась в галерею одна и работала там, пока не настало время переодеваться к ужину. Пока я умывалась, меня не покидало глупое, но счастливое состояние ожидания. Но когда я подошла к кровати, собираясь надеть платье, я увидела нечто, повергшее меня в ужас. Я не верила своим глазам. Когда я выкладывала его на кровать, оно было в полном порядке; теперь от юбки остались одни клочья. Кто-то распорол ее от талии до подола; корсаж тоже был разрезан.

Я подняла его и, потрясенная и напуганная, стала недоуменно разглядывать.

— Это невозможно, — сказала я вслух. Потом подошла к веревке звонка и дернула.

Прибежала Жозетта.

— Ой, мадемуазель...

Кода я протянула платье ей, она зажала руками рот, чтобы не закричать.

— Что это значит? — строго спросила я.

— О... как ужасно. Но почему?

— Я этого не понимаю, — начала было я.

— Я этого не делала, мадемуазель. Клянусь, я этого не делала. Я только пришла, чтобы принести горячей воды. Наверняка, это сделали раньше.

— Я ни на минуту не сомневалась, что вы тут не причем, Жозетта. Но я твердо намерена выяснить, кто это сделал.

Она выбежала из комнаты, истерически крича:

— Я не делала этого. Это не я, не я.

А я стояла в своей комнате, разглядывая испорченное платье. Потом пошла к гардеробу и вынула оттуда серое, в нежно-сиреневую полоску. Я только успела снять его с крючка, когда явилась Жозетта, драматически размахивая ножницами.

— Я узнала, кто это сделал, — объявила она. — Я пошла в классную комнату и нашла их... там, где она их положила. Посмотрите, мадемуазель, на них еще остались ворсинки бархата. Вот видите, крошки. Это от бархата.

Я тоже знала, я поняла это еще тогда, когда только увидела изуродованное платье. Женевьева. Но почему она это сделала? Неужели она так сильно ненавидела меня?

Я пошла в комнату Женевьевы. Она сидела на кровати, тупо глядя перед собой, а Нуну ходила взад и вперед и плакала.

— Зачем вы это сделали? — спросила я.

— Захотелось.

Нуну застыла, уставившись на нас.

— Вы ведете себя как ребенок. Разве вы не задумываетесь перед тем, как совершить какой-либо поступок?

— Задумываюсь. Я подумала и решила, что мне хочется это сделать, поэтому, когда вы пошли в галерею, я пошла за ножницами.

— А теперь вы об этом жалеете?

— Вовсе нет.

— А я жалею. У меня не так много нарядов.

— Вы могли бы носить его и изрезанное. Может, вам это пойдет. Я уверена, некоторым это понравится, — она начала безудержно смеяться, и я увидела, что она вот-вот разрыдается.

— Замолчите, — скомандовала я. — Вы ведете себя глупо.

— Отлично получилось. Вжик! Слышали бы вы, какой звук издают ножницы. Это было так красиво, — она продолжала хохотать; Нуну положила руку ей на плечо, но она тут же стряхнула ее.

Я ушла; было бесполезно пытаться урезонить ее в таком состоянии.

Ужин, которого я так ждала, прошел в неловкой обстановке. Я все время думала о Женевьеве, которая явилась к ужину мрачная и молчаливая. За едой она украдкой следила за мной, ожидая, когда я выдам ее отцу.

Я говорила мало, в основном о картинах и о замке, чувствуя, что навеваю на всех скуку и, несомненно, разочарую графа, который, наверное, хотел своим подтруниванием вызвать горячие возражения.

Когда трапеза закончилась, я была рада немедленно уйти в свою комнату. Мысленно я пыталась представить себе, что я теперь должна делать. Мне придется урезонивать Женевьеву; мне придется объяснять ей, такое поведение ни к чему хорошему не приведет.

Пока я размышляла об этом, в мою комнату вошла мадемуазель Дюбуа.

— Я должна поговорить с вами, — сказала она — Какое неприятное происшествие!

— Вы слышали о моем платье?

— Весь дом об этом знает. Жозетта побежала к дворецкому, а он пошел к графу. Мадемуазель Женевьева слишком много фокусничает.

— И значит... он знает.

Она посмотрела на меня хитрым взглядом:

  48