Я прошелся по улицам Портсмута, и ноги сами привели меня туда, где начались мои приключения. К книжной лавке, у которой француз, мистер Зелес, разговаривал со мной, пока я изыскивал возможность стянуть его карманные часы. Овощные и фруктовые лотки стояли на прежних местах, хозяйничали за ними те же люди, но сегодня они не набросились на меня, дабы оторвать мне руки-ноги, но приветственно окликали, уверяя, что яблоки их и орехи – лучшие в стране, таких расчудесных мне не найти, даже проделав путь от Лендс-Энда до Джон-о-Гроутса, так не желаю ли я купить их? И то сказать, одет я был куда лучше. И пострижен коротко, опрятно. Флот наделил меня хорошими штанами и парой сорочек, отчего я выглядел ныне как добропорядочный молодой джентльмен.
– Носовой платочек, сэр?
Я обернулся на женский голос – и кого же увидел? Флосс Маккей, которой я в былые дни сам приносил чужие носовые платки, извлекая их из карманов джентльменов, Флосс за фартинг спарывала монограммы, и я продавал платки, зарабатывая на каждом по пенни.
– Хорошие платочки, сэр, – прибавила она. – Лучших не найдете.
– Ты не узнаешь меня, Флосс? – с улыбкой спросил я, и она нахмурилась, занервничала, как будто я собирался обвинить ее в некотором неприличии и кликнуть полицейского, чтобы тот ее задержал.
– Нет, сэр, – поспешила ответить она. – И если вы думаете, что платочки мои чем-то нехороши, так покупать их вовсе необязательно, и желаю вам доброго дня.
– Это же я, Флосс, Джон Джейкоб Тернстайл. Помнишь меня?
Флосс вытаращила глаза, приоткрыла рот, я испугался, что она повалится от удивления на землю.
– Быть того не может… – прошептала она.
– Еще как может, – заверил я.
Флосс со смешком протянула руку, чтобы пощупать ткань моей куртки.
– Джон Джейкоб Тернстайл, – повторила она. – А я думала, ты помер.
– Жив-живехонек.
– И в добром, как вижу, здравии. – Она широко улыбнулась. – Ты ведь в море сбежал. Так мне рассказывали. На торговом судне.
– Это было не торговое судно. Один их фрегатов короля Георга. Но ты права, я уходил в море. И только сейчас вернулся.
– Надо же, – сказала она, оглядывая меня с головы до пят. – Как ты вырос! Высокий, красивый, загорелый. Я бы тебя ни за что не узнала. Куда ж ты плавал?
– На остров, который называется Отэити. В Тихом океане.
– Никогда о нем не слышала, утеночек. Однако тебе он пошел на пользу. Ты был прав, что убрался отсюда, – таким, как ты, тут делать нечего. Если я не сильно ошибаюсь, ты теперь не шаришь по карманам.
– Ну, это давние дела, – кивнул я, уже научившийся стыдиться своего прошлого. – На будущее у меня совсем другие планы.
– Вот как? Теперь ты, стало быть, выше этого? – с некоторой горечью осведомилась она. – И чем же ты думаешь заняться? Да! Знаешь, тут такой шум поднялся, когда ты пропал. Хозяин искал тебя повсюду.
– Мистер Льюис? – встревоженно спросил я.
– Ага, тот, в чьем доме ты жил.
– Ну да, о нем я и говорю.
– Помню, как он поцапался с ярыжками – услышал, что ты сбежал и что без них дело не обошлось. И пожелал, чтобы они заплатили ему за ущерб. А они сказали: ты, дескать, никаких прав на мальчишку не имеешь, ты ж ему не отец и вообще никто, вот и иди займись своими делами. Его это не порадовало, ты уж поверь. Он несколько месяцев ни о чем другом говорить не мог. Потом, конечно, забыл – не такое уж ты и сокровище, Джон Джейкоб Тернстайл…
– Да я и не думал никогда…
– Но злился он жутко. Я бы на твоем месте постаралась с ним не встречаться.
– Так он еще жив?
– Более чем.
– Я приехал лишь для того, чтобы снова увидеть Портсмут, – сказал я. – Надолго тут не задержусь.
Флосс отпустила несколько оскорбительных замечаний на сей счет – дескать, я считаю теперь, что слишком хорош для такой дыры, как Портсмут, – но тут она была не права. Ничего подобного я не думал. Просто на уме у меня было другое. Другие планы на будущее.
После полудня я оказался в другой части города – обедал в харчевне, оплатив это удовольствие из собственного кармана, и наблюдал за пареньком лет девяти-десяти, который маялся на другой стороне улицы у галантерейной лавки, милый такой мальчишка, светлые волосы, голубые глаза, худоватый немного. Я вмиг понял, чем он там занимается, на лице его застыло выражение человека, ждущего возможности сделать удачный ход.
В лавке находились джентльмен и леди, она примеряла шляпки, и я даже с моего места в харчевне видел бумажник, который торчал из кармана джентльмена. Я бы этот бумажник упер в два счета, никто бы и не заметил, но паренек большим проворством не отличался. Наблюдая за ним, я понял, что его враз схватили бы за руку и отдали полицейским. Я уж собрался встать, подойти к нему, предостеречь от ужасной ошибки, но не успел – меня опередил другой человек.