Особенно,... 
8 
— Маркус, ты не хочешь поцеловать меня и пожелать спокойной ночи?
— Я подумал, что это, может быть, неподходящий момент.
— Не глупи, — прошептала она и прислонилась головой к плоскому столбу крыльца, посмотрев на него оттуда. Он перевел дыхание, поднялся снова на верхнюю ступеньку и поцеловал ее, как обычно, — или в этом поцелуе была какая-то сдержанность?
Она все еще стояла, прислонившись к столбу, подложив одну руку под щеку, чтобы не испачкать лицо меловой побелкой. Неподвижно стояла она, пока свет задних фар «мерседеса» не исчез в дали тускло освещенного бульвара.
Пора идти спать. Но вместо этого она вернулась к качелям и опустилась на их удобные подушки. На них можно было лежать, только подогнув колени.
— Ну и идиотка, — пробормотала она вслух. — Разве так отвечают на предложение выйти замуж!
Конечно, она не предполагала, что так ответит на предложение Маркуса. Внезапное колебание встревожило ее. Она уже успела узнать, как он ей нравится; и знала — он ей не раз говорил об этом, — что он ее любит. Если бы кто-нибудь нашептал ей в ухо сегодня, что Маркус любит ее и будет просить ее руки, она была бы рада, но это бы ее не удивило. Никого в Спрингхилле не удивило бы, так как все они рано или поздно ожидали этого…
Она мрачно взвесила все «за» и «против». Они ожидают этого. Разве проблема заключается в этом?
Однажды, когда-то давно, в Спрингхилле ожидали того же. Все, кроме одного. В тот раз они оказались разочарованными, и принимать нелепые излияния сочувствия было так же трудно, как и отказ самого Пенна. Может быть, старая рана все еще ноет где-то глубоко внутри? Возможно ли, что она сдерживала свои чувства к Маркусу только потому, что однажды Пенн не смог или не захотел связать себя обязательствами?
— Идиотка, — повторила она вслух. — Ну круглая идиотка, если ты поэтому так себя ведешь!
Легкий ветерок пробился сквозь живую изгородь из таволги перед домом и пошевелил каштановую прядь, пощекотав ею щеку. Мягкие июньские бризы по вечерам напоминали ей о том последнем чудесном лете, со времени которого прошло теперь уже десять лет…
Ей оставалось две последних недели весны до окончания средней школы, когда Пенн приехал домой на каникулы после первого года учебы в университете. В то субботнее утро она сидела на качелях, пытаясь сосредоточиться на поэтах-роялистах, когда он, посвистывая, появился на дорожке. Когда Кэтлин увидела Пенна снова, его черные, блестевшие на солнце волосы, серебристо-серые от избытка солнца глаза, сердце ее защемило от радости. И от любви. Ей нелегко было в тот год: Пенн был так далеко от нее. Но осенью она вместе с ним поедет в университет, и они всегда будут вместе. Они должны все как следует обсудить, а для Кэтлин все и так было ясно.
Ничто не предвещало тогда, что долгая летняя пора ее юности кончилась — кончилась чудесная пора, когда все было впереди, когда она была молода и так любила. Мир был напоен ароматом свежести и солнечным сиянием, и ничто не сулило угрозы, что он сорвется со своей оси.
И вот в один из жарких июльских дней мир Пенна рухнул — а с ним стал рушиться и мир Кэтлин, хотя она еще несколько недель не осознавала этого.
Она сидела у зубного врача, и он, снимая у нее зубной камень, вдруг сказал:
— Какой ужас случился с Колдуэллами! Вы слышали?
Казалось, у нее вздрогнуло и остановилось сердце.
— А что такое? Они поехали на этой неделе на рыбалку на озеро Верхнее… — встревожено пробормотала она.
Она все еще не пришла в себя от болезненной слабости, которая словно парализовала ее, когда он повторил то, что рассказал ему предыдущий пациент, — о несчастном случае на озере, а также историю, о которой стало известно в Спрингхилле. О пьянице на быстроходном катере, который врезался в борт взятого напрокат Колдуэллами прогулочного катера с закрытой кабиной и почти рассек его надвое.
— Нет, не может быть, — шептала она в отчаянии. — Ведь вы же знаете, такие истории всегда обрастают неправдоподобными слухами, пока передаются от одного к другому.
Но все оказалось правдой, и к вечеру об этом говорил уже весь город. При столкновении родители Пенна находились на нижней палубе — и вот теперь оба они были мертвы.
Сам Пенн стоял у руля в кабине катера. При толчке его отбросило в сторону, и он наглотался воды вместе с выплеснувшимся в нее горючим. Уклоняясь от ударов о плавающие обломки катера, он старался держаться на плаву, пока его не подобрал на свой катер случайный свидетель этой трагедии. Несколько дней спустя, весь еще в синяках и бинтах, Пенн привез тела своих родителей и спокойно, словно застыв, стоял у их могилы. Он был единственным оставшимся в живых после этого ужасного несчастного случая и последним в роду Колдуэллов.
8 
