155 
– Увы! – Хранитель задумчиво уставился на дверной замок. – Я бы выразил это иначе: Вильгельм любит меня так, насколько вообще способен любить других. – Рауль, подняв голову, оглянулся. – Вот почему, Жильбер… – Он оборвал себя на полуслове, и улыбка его стала шире. – Вот так, – сказал и вышел.
Все лето в Нормандии кипела деловая активность, и все разговоры велись только о предстоящей экспедиции. Строительство флота, насчитывающего почти семьсот кораблей, было закончено, и он стоял на якоре в устье Дива. Армия разрослась до поистине гигантских размеров; несмотря на то что к ней присоединились тысячи чужеземцев, она, по крайней мере, на две трети состояла из нормандцев, и, как бы ни собирались вести себя наемники в Англии, в Нормандии они свято блюли дисциплину, не допускавшую ни бунтов, ни грабежей окрестных сел и деревень.
В начале августа герцог получил из Норвегии вести, которых так долго ждал. Тостиг и Харальд Гардрада намеревались отплыть на север Англии в середине сентября. Они планировали отобрать Нортумбрию у Моркара, после чего двинуться на юг, рассчитывая, что к ним по пути присоединятся другие английские подкрепления.
– Ты оказываешь мне услугу, о значении которой даже не догадываешься, дружище Тостиг, – сказал герцог. – Гарольд будет совсем не тем, кем я его склонен считать, если не двинется на север, чтобы разгромить твою армию.
Четыре дня спустя, двенадцатого августа, герцог выехал из Руана и направился к Диву. Там собралось двенадцать тысяч конников и двадцать тысяч пехотинцев, а в устье реки на приливной волне мягко покачивались несколько сотен кораблей. Среди них выделялось флагманское судно «Мора», подаренное Матильдой супругу. На мачтах вздувались малиновые паруса, а на носу красовалась фигурка мальчика, вот-вот готового выстрелить из лука. Щели в судне были законопачены волосом, борта покрыты позолотой, а на корме возвышалась каюта, окна и дверной проем которой были завешаны ткаными гобеленами, освещенная серебряными лампами.
Рядом с «Морой» стояли на якоре корабли Мортена, общим числом сто двадцать штук, чтобы было на двадцать больше снаряженных Одо. Граф Эвре выставил восемьдесят судов, все – с полной оснасткой, а граф д’Э – шестьдесят.
В Див Вильгельма сопровождали герцогиня и милорд Роберт. Роберт раздувался от гордости, ведь его имя вместе с именем Матильды было вписано в документ о полномочиях регентства, которые герцог делегировал им на период своего отсутствия. Тем не менее юноша предпочел бы отправиться с армией; бывая в лагере, ослепленный блеском солнечных лучей на стали, или поднимаясь на борт «Моры», Роберт преисполнился такой зависти, что наконец не выдержал и заявил отцу о своем желании присоединиться к нему и попросил позволения сделать это.
Но герцог в ответ лишь покачал головой. При любых других обстоятельствах этого было бы достаточно, но сейчас Роберта охватило отчаяние.
– Я уже не ребенок. Мне сравнялось четырнадцать, милорд. Это мое право, – заявил он, обиженно глядя на герцога.
Вильгельм окинул его взглядом, в котором не было неудовольствия от подобной горячности сына. Матильда, которая сидела позади Роберта, вдруг до боли стиснула лежавшие на коленях руки.
– Успокойся, жена, – со смешком сказал герцог. – А ты еще слишком молод для подобного предприятия, сын мой; кроме того, ты мой наследник. Если я не вернусь – станешь вместо меня герцогом Нормандии.
– Вильгельм! – Герцогиня, побледнев, вскочила на ноги.
Герцог сделал знак Роберту оставить их одних.
– Что, Мальд, страшно?
– Почему ты так сказал? – Она подошла к нему вплотную и положила руки на его кольчугу. – Ты победишь. Ты всегда побеждал. Вильгельм, мой господин и повелитель!
– В самом деле? – задумчиво спросил герцог. Он обхватил ее обеими руками, но взгляд его был устремлен куда-то вдаль.
Герцогиня же дрожала всем телом; никогда раньше она не видела, чтобы он был так не уверен в себе.
– Вас гложут сомнения, монсеньор? Вас? – Матильда настойчиво вцепилась ему в плечи.
Он взглянул на нее сверху вниз.
– Просто я знаю, девочка моя, что это будет самая жестокая и самая трудная моя битва. Я рискую всем в этом предприятии: жизнью, карьерой и благосостоянием моего герцогства. – Брови его сошлись на переносице. – Нет, я не терзаюсь сомнениями. Это было предсказано.
Запинаясь, она переспросила:
– Предсказано?
– Да, представь себе. Моей матери на последнем месяце беременности приснился сон: из ее лона выросло дерево, настолько огромное, что ветви его простерлись над Нормандией и Англией, так что обе страны оказались под его сенью. Я и есть это дерево, Матильда.
155 
