Особенно,... 
29 
– Скажите, – продолжила девушка, – он один из тех «друзей», которые советовали вам не помогать мне?
– Да. Он думает, что вы собирались убить королеву, а потом и меня. Это правда?
И тут Ола разозлилась. Возможно, спорить с ним было неразумно, но тогда она об этом не думала. Горькая, обжигающая злость, кипевшая у нее внутри, выплеснулась наружу.
– Стала бы я это признавать, если бы это было правдой? – бросила она.
Герцог в два шага подошел к Оле, взял ее за плечи и встряхнул.
– Говорите правду, – закричал он. – Все это было ложью? Каждая улыбка, каждый поцелуй… Все это притворство, ведущее к убийству?
– Чья жизнь для вас важнее, Джон? – спросила она. – Королевы или ваша собственная?
– Королевы. Только ее, потому что если вы не честны со мной, то я сам вложу в вашу руку пистолет и разрешу застрелить меня. Зачем мне такая жизнь?
Он зажмурился в ужасе, вспомнив, что сейчас опасность угрожает жизни Олы, а не его собственной. В это же время через неделю она может умереть, и его жизнь превратится в проклятую пустыню.
Открыв глаза, Джон увидел ее лицо, обращенное к нему. Тени вокруг глаз, губы, сжатые от напряжения и страха. Ему вспомнилась их первая встреча, жизнерадостный задор, с которым она играла свою роль, молодой, звонкий смех, с которым Ола бросала вызов миру.
И все обернулось вот этим.
Со стоном герцог сжал кулаки и накрыл ее губы своими губами, чтобы понять, почувствовать тайну, которую хранило ее сердце. Губы девушки были сладкими – такими же сладкими, как во время всех их поцелуев. На миг ужасная каменная темница исчезла, и они остались одни.
– Ола, – прошептал он. – Ола…
На мгновение она поддалась волшебству поцелуя, которое не исчезло даже сейчас. В его объятиях она могла забыть обо всем на свете.
Но ненадолго.
В следующую секунду Джон произнес слова, разрушившие чары:
– Скажите правду. Скажите, Ола…
Она начала вырываться и яростно прошипела:
– Нет, отпустите меня. Все кончено. Разве вы не поняли?
Когда Джону пришлось оставить ее, он увидел, что она права, и вдруг его разум застлала тьма.
– Сэр Бернард продумал все, да? – с напором заговорила Ола. – Вчера он не сумел заставить меня сказать то, что ему хотелось услышать, поэтому послал вас сделать эту грязную работу. Да, я говорила, что вы расставляли ловушки, но не думала, будто вы попытаетесь заманить меня в новую.
– Нет! – с болью в голосе вскричал он. – Это не так! Клянусь.
– Оставьте меня, – холодным как лед голосом приказала она. – И не возвращайтесь. Я открыла вам правду. Это все, что могу сделать.
– Ола…
– Уходите!
В отчаянии Джон повернулся к двери, но девушка быстрым движением выбросила руку и прикоснулась к нему.
– Постойте, – сказала она. – Я хочу попросить об одном, не для себя – для Греты. Я по глупости своей сама навлекла на себя беду, но ее единственное преступление – это то, что она верна мне. Я не шпионка, она тоже. Однако ее, как и меня, бросили в тюрьму. Умоляю вас, спасите Грету. Забудьте обо мне, но ее спасите. Обещайте, что сделаете это.
Джон нахмурился.
– Не знаю… Разве что попросить помощи у моей крестной.
– Делайте что угодно, – взмолилась Ола, только освободите ее. Неважно, что будет со мной.
Бросив на девушку прощальный взгляд, герцог вышел из камеры, не произнеся больше ни слова.
Время тянулось мучительно медленно. Каждый шаг за дверью заставлял Олу содрогаться, но лишь раз в ее камеру кто-то вошел. Это была надзирательница, которая провела ее в расположенную поблизости небольшую ванную комнату, где Ола смогла умыться, впервые со вчерашнего дня. Когда она вернулась в камеру, ее ждал стакан воды и миска супа.
Девушка бесконечно прокручивала в голове разговор с герцогом, удивляясь, почему так легко и безоглядно вышла из себя с единственным человеком, который мог ей помочь.
Но что она могла поделать? Горечь и мука захватили ее, вызвав поток язвительных слов. Теперь она больше жалела Грету, чем себя.
Словам герцога о его крестной Ола не придала значения, посчитав их уловкой, которой он просто хотел успокоить ее, чтобы спокойно уйти. Как его крестная могла помочь?
Часы шли, Ола размышляла о худшем, что могло с ней произойти, пока не уронила голову и не зарыдала.
Потом снова послышались шаги за дверью. В замкé лязгнул ключ. Пришло время для допроса?
– Они готовы, – сказала мрачная надзирательница. – Поторопитесь. У них есть дела поважнее, чем возиться с такими, как вы.
29 
