45 
— Почему? — спросила Сорелла.
— Ну, ты уже выросла, и должен же кто-то решить, чем ты будешь заниматься и как жить дальше.
— Это вы о том, какую работу я должна делать и где жить?
— Да. Обычно взрослые обсуждают такие вещи, когда подрастают дети. Разве нет?
Сорелла на секунду сжала губы, затем взяла с плиты сковороду и переложила яичницу на теплую тарелку.
— Скажу тебе без стеснения: я чертовски голоден. — Рэндал перевел разговор на другую тему. — Не знаю, кто варил этот кофе, но, клянусь, это лучше всего, что делалось до сих пор в этой квартире.
— Кофе сварила я, — улыбнулась Сорелла. — а когда-нибудь я приготовлю вам настоящий обед. Я наблюдала за поварами в разных отелях, где мы останавливались, и уверена, что могу готовить не хуже многих из них.
— Но я не собираюсь делать из тебя кухарку! — рассмеялся Рэндал.
— А почему бы мне и не стать вашей кухаркой? — возразила Сорелла. — У Хоппи проблемы со слугами. Им не нравится, что вы поздно ложитесь и можете приказать что-то изменить в любую минуту. Сегодня они думали, что вы ужинаете в городе, и были недовольны, когда вы вернулись, чтобы поработать, и потребовали еды. А если бы я была вашей кухаркой, мне было бы все равно, во сколько вы придете и попросите ужинать.
— По-моему, звучит заманчиво, — с полным ртом произнес Рэндал. — Но как насчет тебя? Ты ведь должна развлекаться, веселиться, ходить на танцы с кавалерами.
— И при этом быть не в состоянии заплатить за собственные туфли для танцев? — в голосе Сореллы звучал сарказм, которого Рэндал не слышал раньше.
Рэндал рассмеялся.
— Об этом я как-то не подумал. А какого рода работу ты бы хотела получить? Я спрашивал об этом твоего отца, но у него не было никаких идей. Он считал, что у тебя хорошо получается передергивать карты. Но необязательно выбирать тебе работу прямо сейчас. В ближайшие два-три года тебе надо закончить свое образование.
— Интересно, почему это? — сказала Сорелла. — И если вы думаете, что я отправлюсь в какой-нибудь пансион или что-нибудь в этом роде, то вы ошибаетесь.
— Я не думал о пансионе, — сказал на это Рэндал. — Но сейчас, когда ты сама о нем упомянула, полагаю, что это было бы правильным решением.
— Я не поеду ни в какой пансион.
— Почему?
— Потому что мне там не место. Вы представляете себе жизнь, которую я вела? И как я буду выглядеть рядом с девочками, которых любящие родители всю жизнь оберегали от жестокости мира? Нет, конечно же нет!
— Тогда что же нам с тобой делать? — спросил Рэндал.
Сорелла молчала. Она взяла с электрической решетки тост и положила его перед Рэндалом, который намазал тост толстым слоем масла.
— Итак? — Рэндал вопросительно посмотрел на молчавшую Сореллу.
— А можно мне остаться здесь, с вами? По крайней мере, пока вы не женитесь? — спросила Сорелла.
— Что ж, хоть какая-то идея, — ответил Рэндал. — Мне только хотелось бы прояснить кое-что. Я чувствую за тебя в некотором роде ответственность. Я хочу, чтобы ты знала: я всегда буду о тебе заботиться. Я никогда не прощу себе гибель твоего отца. Да, я не виноват в этом напрямую, и все же, возможно, если бы я более тщательно проверил аэроплан перед вылетом, этой катастрофы не произошло бы.
— Я думаю, отец был бы по-своему не против такого конца, — сказала Сорелла. — Он всегда боялся старости, боялся, что останется без денег и не сможет больше дурить людям головы. Особенно женщинам, которые давали ему все, что ему требовалось. Он часто говорил мне: «Раз уж все равно предстоит умереть, Сорелла, я хотел бы, чтобы это произошло быстро. Бомба или пуля — не самый плохой способ повстречаться со смертью».
— Лучше бы это была бомба или пуля, а не мой самолет! — воскликнул Рэндал. Положив нож, он внимательно посмотрел на девочку. — Скажи мне, — спросил Рэндал после паузы, — ты сожалеешь о том, что потеряла отца?
Сорелла посмотрела ему прямо в глаза.
— Нет, — ответила она. — Я не любила его. А когда он меня бил, даже ненавидела. И дело не в той жизни, которую мы вели, — я не знала никакой другой, и сравнить мне было не с чем. Мне было противно вымаливать еду на кухне и уговаривать прислугу в отелях дать мне кусок мыла, или разрешить мне принять ванну, или выпрашивать что-то, что отец никогда бы мне не купил. Но я бы не обращала на это внимания, если бы мой отец меня любил. Но он никогда меня не любил, он вообще никого не любил, кроме себя. А я была вроде тех детей, которых нищие берут напрокат в Ист-Энде, чтобы просить подаяние. Ребенок, вызывающий сочувствие, — легкий способ получить деньги.
45 
