— Отличная версия. И наверняка очень удобная для него.
— Разумеется. Но старушка Лео, у которой я ночевал, уверена, что это убийство. В своем городишке она точно губка в воде. Впитывает в себя все, что происходит вокруг, и так уже восемьдесят восемь лет.
— А если нажать, расскажет?
— На что нажать?
— На эту Лео. Она же губка.
— Нет, она очень осмотрительна. Она не сплетница, Данглар. Она действует, используя эффект бабочки, которая махнет крылышками в Нью-Йорке, а в Бангкоке будет взрыв.
— Это она так сказала?
— Нет, Эмери.
— Он все перепутал. На самом деле вот как: в Бразилии бабочка взмахивает крыльями, и в Техасе начинается торнадо.
— Это что-то меняет, Данглар?
— Да, меняет. Нельзя искажать формулировки, иначе даже самые стройные научные теории в конце концов превратятся в пустую болтовню. Для знания нет ничего вреднее. Сначала приблизительность, потом неточность, и в итоге истина улетучивается, уступая место мракобесию.
У Данглара немного улучшилось настроение, как всякий раз, когда он мог порассуждать, а тем более подискутировать, опираясь на свою эрудицию. Не то чтобы майор любил разглагольствовать с утра до вечера, но долгое молчание не шло ему на пользу, так как легко могло спровоцировать приступ меланхолии. Иногда было достаточно нескольких реплик, чтобы отвлечь Данглара от мрачных раздумий. Адамбергу хотелось поговорить о Момо Фитиле, но он оттягивал начало разговора. Данглар — тоже: это не предвещало ничего хорошего.
— Наверняка история с бабочкой существует в нескольких вариантах.
— Нет, — отрезал Данглар. — Это не басня, а научная теория предсказуемости. Ее выдвинул Эдвард Лоренц в тысяча девятьсот семьдесят втором году, в том виде, в каком я ее процитировал. Бабочка — в Бразилии, а торнадо — в Техасе, других вариантов быть не может.
— Очень хорошо, Данглар, и хватит об этом. Почему решили задержать Момо?
— Его взяли сегодня утром. Горючее, которое было использовано для поджога машины, вроде бы совпадает с его фирменным коктейлем.
— В точности?
— Нет, у него больше масла. Но основа та же: топливо для мопеда. У Момо нет алиби на время пожара, в ту ночь его никто не видел. По его словам, какой-то человек назначил ему встречу в парке, чтобы поговорить о его брате. Момо якобы прождал его там два часа, потом поехал домой.
— Это еще не повод для ареста. Кто решил его задержать?
— Ретанкур.
— Без вашей санкции?
— Ну, почему же. Возле машины обнаружены следы кроссовок, подошвы которых запачканы бензином. Кроссовки утром нашли в квартире Момо, в пластиковом пакете. Насчет этого никаких сомнений, комиссар. Момо имеет глупость утверждать, что это не его обувь. Вообще он защищается крайне неуклюже.
— На пакете и кроссовках есть его отпечатки?
— Пока неизвестно, эксперты работают. Момо говорит, отпечатки наверняка будут, потому что он брал в руки эти кроссовки. Будто бы нашел у себя в шкафу пакет и захотел посмотреть, что там.
— Они его размера?
— Да. Сорок третьего.
— Это еще ничего не доказывает. Сорок третий — самый распространенный размер мужской обуви.
И снова Адамберг провел рукой по затылку, чтобы поймать катавшийся там электрический шарик.
— Но это еще не все, — продолжал Данглар. — Старик не заснул в машине и не сполз с сиденья. Он сидел прямо, когда начался пожар. А значит, поджигатель не мог его не заметить. Так что о непредумышленном убийстве можно забыть.
— Они новые? — спросил Адамберг.
— Кто?
— Кроссовки.
— Новые, а что?
— Скажите, майор, с какой стати Момо, решив поджечь машину, стал бы портить новые кроссовки, а если он это и сделал, то почему не избавился от них немедленно? А руки? Вы проверили, есть ли на них следы бензина?
— Эксперт приедет с минуты на минуту. Нам приказано все бросить и срочно расследовать это дело. Я назову фамилию, и вы сразу поймете, во что мы вляпались. Старик, который сгорел в машине, — это Антуан Клермон-Брассер.
— Ничего себе, — сказал Адамберг после минутной паузы.
— Да, — озабоченно произнес Данглар.
— И Момо случайно убил именно его?
— Почему случайно? Убивая Клермон-Брассера, он поразил капитализм в самое сердце. Может, втайне он всегда мечтал об этом.
Какое-то время Адамберг не прерывал рассуждений майора, он был занят тем, что одной рукой натягивал носки и надевал ботинки.