91 
— Не дергайся, Мо. Нервничать — лучший способ привлечь к себе внимание. Да, мы рискнули, зато получили нужную информацию.
— Думаю, не стоит звонить в этот ордебекский ресторан. Как ты его называешь?
— «Бегущий кабан». Нет, звонить мы не будем. Это вроде страховки на крайний случай. Ну вот, мы нашли магазин, где продают дьяболо и другие игры. «Твоя путеводная нить». И теперь ничего не стоит узнать фамилию хозяина и выяснить, есть ли у него дети. Точнее, один ребенок, мальчик от двенадцати до шестнадцати лет.
— Да, мальчик, — согласился Мо. — Девочке вряд ли придет в голову связать птице лапы, чтобы уморить ее голодом.
— Или поджечь машину.
Мо сел на кровать, подтянул к себе колени и стал размеренно дышать. Ему казалось, что у него в желудке появилось второе сердце и оно колотится не переставая. В доме с коровами Адамберг объяснил ему, что это, скорее всего, маленькие шарики электричества, которые возникают то тут, то там. Мо положил руку на живот, надеясь, что это поможет разогнать шарики, и стал перелистывать французскую газету, купленную вчера.
— Хотя, — заметил Кромс, — девочка может весело и с интересом наблюдать, как парень связывает лапы птице или поджигает машину. Есть новости про Ордебек?
— Нет. Знаешь, я думаю, у твоего отца есть дела поважнее, чем выяснять фамилию мальчишки из игрового магазина.
— А я думаю, ты ошибаешься. По-моему, парень, который мучил голубя, парень, который убил охотника в Ордебеке, и парень, который поджег машину с Клермон-Брассером, — это, в его представлении, одна компания, и все трое для него одинаково важны.
— Ты вроде познакомился с ним совсем недавно.
— Но у меня складывается впечатление, что мы с ним похожи. Мо, завтра нам надо выйти из гостиницы в половине девятого. И так мы будем делать каждый день. Они должны думать, что у нас тут постоянная работа. Если мы останемся здесь до завтра.
— Ага. Ты тоже его заметил? — спросил Мо, массируя себе живот.
— Того типа на первом этаже, который на нас смотрел?
— Да.
— Он что-то слишком долго на нас пялился, а?
— Да. И кто это, по-твоему, может быть?
— Это может быть легавый.
Кромс открыл окно и закурил, облокотившись на подоконник. Из окна видны были только тесный дворик, отводные трубы, развешанное на веревках белье и цинковые крыши. Кромс выбросил окурок в окно и проследил за тем, как он в темноте упал на землю.
— Нам лучше свалить прямо сейчас, — сказал он.
XXXIII
Эмери гордо распахнул перед гостями двустворчатую дверь своей столовой в стиле ампир, готовясь насладиться произведенным впечатлением. Адамберг, казалось, был слегка удивлен, но остался равнодушным — невежда, подумал Эмери, — однако изумление Вейренка и восторженные комментарии Данглара так его обрадовали, что он даже забыл о недавней перепалке с комиссаром. На самом деле Данглар хоть и восхищался прекрасной мебелью, но считал, что хозяин дома утратил чувство меры, стараясь как можно тщательнее воссоздать обстановку эпохи.
— Чудесно, капитан, просто чудесно, — все же сказал под конец майор, взяв рюмку с аперитивом, ибо воспитанностью он далеко превосходил Адамберга и Вейренка.
Именно по этой причине майор Данглар в течение всего ужина говорил за троих, с искренней увлеченностью, которую так превосходно умел изображать, за что Адамберг всегда был ему благодарен. К тому же вина в старинных графинах с гербом князя Экмюльского было столько, что майору явно не угрожал синдром абстиненции. За компанию с Дангларом, который досконально знал родословную графа д’Ордебека и мог во всех подробностях рассказать о битвах маршала Даву, Эмери порядком напился, от этого его всегдашняя чопорность куда-то улетучилась, он стал сердечным, открытым и даже сентиментальным. Адамбергу почудилось, что плащ славного маршала вместе с величавой осанкой потихоньку сползает с плеч его наследника и вот-вот окажется на полу.
Между тем лицо Данглара тоже оживилось, на нем появилось какое-то необычное выражение. Адамберг достаточно хорошо знал своего помощника, чтобы понять: это затаенное лукавство не имеет ничего общего с состоянием блаженной расслабленности, в которое Данглар обычно впадал от спиртного. Майор словно бы задумал озорную проделку и решил пока держать это в тайне. Возможно, подумал Адамберг, он что-то затевает против Вейренка: сегодня вечером он почти вежлив с лейтенантом, а это не предвещает ничего хорошего. Если сегодня он улыбается Вейренку, значит собирается вскоре его одурачить.
91 
