То, как она реагировала на ласки и поцелуи Рейфа несколько минут назад, было ни на что не похоже. Она не могла дышать от возбуждения, ей хотелось, чтобы он продолжал ласкать ее, целовать, чтобы отнес ее в спальню, раздел донага и занялся с ней любовью. О, как же ей хотелось, чтобы он занялся с ней любовью…
Нина мельком взглянула на Рейфа, на его длинные волосы, обрамляющие безупречно красивое лицо, на его идеальную фигуру: широкие плечи, сильную грудь, тонкую талию, узкие бедра, длинные ноги — и по ее телу пробежала дрожь возбуждения.
Рейф насмешливо приподнял бровь:
— Ты всегда такая нерешительная?
Нина покраснела и решила скрыть свое замешательство, отрезав:
— Может, я не в восторге от перспективы сочетать работу и удовольствие?
Рейф тоже был не в восторге, но когда речь шла о Нине Палитовой, выбора у него не было. Он проведет с ней вечер наедине, чего бы это ему ни стоило.
— Нина, да или нет? — стиснув зубы, процедил он.
— Ну ладно, да, я поужинаю с тобой завтра вечером! — Нина раздраженно посмотрела на него.
Рейф сдержал улыбку и лишь кивнул:
— Я все подготовлю и заеду за тобой завтра в семь тридцать, хорошо?
Она нахмурилась:
— Мне нужно знать заранее, куда именно мы поедем.
— Эй, ничего страшного, Нина, — ласково подбодрил ее Рейф, увидев, как она принялась нервно кусать нижнюю губу. От его поцелуев ее губки все еще были соблазнительно припухшими. — Правда, это не проблема.
— В самом деле? — Ее глаза казались еще больше на бледном лице.
— В самом деле. — Рейф уже принял решение, что не станет доставлять ей неприятностей, у нее их и так полным-полно. Сейчас ему было достаточно того, что она согласилась поужинать с ним. — Завтра в галерее я скажу тебе, куда мы поедем. Как я понимаю, Энди и Рич захотят проверить место до нашего приезда? Пропадет спонтанность, — с сожалением заметил он. — Но не волнуйся, все будет хорошо.
— Спасибо, — вздохнула Нина.
— За что? — удивился Рейф.
— За то, что не делаешь из этого трагедию. Любому на твоем месте такой расклад не понравился бы.
— Я не любой другой, не беспокойся. — Он коснулся ее лба, разглаживая морщинку между бровями, а затем наклонил голову, коснулся губами ее губ и выпрямился. — Итак, увидимся завтра в галерее?
— Да.
— Улыбнись, Нина, ничего плохого не случится, — попросил Рейф, видя, что она все еще мрачнее тучи.
Ну, с ней уже все случилось: ей понравился Рейф Д’Анджело. Настолько, что она позволила ему ласкать ее. Он понравился ей так сильно, что она готова восстать против ограничений, наложенных отцом. И все же Нина не уставала напоминать себе — ни одной женщине так и не удалось надолго удержать интерес неуловимого Рафаэля Д’Анджело. Высокие длинноногие изящные блондинки появлялись и исчезали из его жизни и постели с нездоровым постоянством.
Нина похожа на них лишь тем, что она тоже высокая и длинноногая. Хотя… это вовсе не означает, что она не может насладиться флиртом с ним.
Она наконец улыбнулась:
— Рейф, я в порядке. Увидимся завтра в галерее.
— Хорошо, — кивнул Рейф. — А теперь мне пора. Я совершенно уверен, что твой отец видел запись камеры наблюдения, на которой я зашел сюда с тобой и до сих пор не вышел, — усмехнулся он, направляясь к двери.
Нина не сомневалась — так оно и есть.
Нет, ей это совсем не нравилось, но подобные меры безопасности так прочно вошли в ее жизнь, что она перестала их замечать. Возможно, встреча с Рейфом и симпатия, которую Нина к нему испытывала, стали своеобразным звоночком: пришло время что-то менять.
Рейф хотел позвонить Майклу сразу по возвращении домой, но потом передумал. Все равно уже в пятницу его брат прилетит в Нью-Йорк, чтобы успеть на прием по случаю открытия выставки ювелирных украшений Палитова, который состоится в субботу вечером. Братья всегда посещали церемонии открытия выставок, проходивших в трех галереях семьи. Габриэль не приедет в этот раз, но Майкл точно приедет.
Кроме всего прочего, раз уж Майкл будет в Нью-Йорке, Рейф собирался обсудить с ним новое деловое предложение для галерей «Архангел», о котором много думал. Немногие знали о том, что именно Рейф всегда был идейным вдохновителем в их семье. Не знали потому, что он не хотел открывать посторонним своего настоящего лица. Он предпочитал, чтобы его считали просто повесой.
Хотя, может, настало время изменить этот образ?