56 
— Это не стилизация, а подлинник, — замечаю я.
— Да что вы!
Я посылаю ей обворожительную улыбку, но она отмахивается от меня как от назойливой мухи. Не так-то просто выглядеть куклой из винтажной коллекции «Дейли мейл». Особенно когда ты общаешься с бизнес-элитой.
— Вернусь через минутку, — выдавливаю я очередную улыбку. — Только попудрю нос.
В туалете я достаю бумажный платок и, намочив его, начинаю отдраивать краску с лица. Бесполезно.
— Что ты делаешь? — вырастает Сэди у меня за спиной. — Ты все испортишь!
— Хуже уже не будет, — бормочу я, продолжая тереть.
— Даже не старайся, — безмятежно щебечет Сэди. — Этот красный — несмываемый. Держится несколько недель. А помада еще лучше.
— Несмываемый?!
— Кто тебя только учил танцевать? — Сэди втискивается между мной и зеркалом.
— Никто. Сейчас специально этому не учат, просто смотришь, как это делается, и повторяешь.
— Оно и видно. Ты ужасно танцуешь.
— Да кто бы говорил, — обиженно парирую я. — Ты этого беднягу чуть не проглотила.
— Проглотила? — Сэди смотрит на меня с подозрением. — Что это значит?
— Это значит… сама догадайся. Не стану я обсуждать столь щекотливую тему с двоюродной бабушкой!
— И все-таки? — пристает Сэди. — Что это значит?
— Ты к нему приставала. Устроила пижамную вечеринку. Только практически без пижамы.
— А, — кажется, до нее дошло. — Это называется «проглотить»? Странная шутка. Мы называли это просто «секс».
— Тогда, — злюсь я, — что ты меня спрашиваешь…
— Или «поймай и оседлай», — добавляет она.
Поймай и оседлай?! И у нее еще хватает наглости объявлять мою невинную шутку странной?
— Неважно, как это называть. — Я снимаю туфлю и растираю сбитые пальцы. — Выглядело так, будто ты собираешься сделать это прямо здесь и сейчас.
Сэди ухмыляется и, глядя в зеркало, поправляет ленту в волосах.
— Не станешь же ты отрицать, что он просто красавчик.
— Смазливый, — неохотно признаю я. — Но такой скучный.
— Ничего подобного, — резко возражает Сэди.
— Именно так. Он уже целую вечность в Лондоне, а еще ничего не видел! Ну не остолоп ли? Как можно не посмотреть один из величайших городов мира? Просто болван.
Я люблю свой город и ненавижу, когда к нему проявляют равнодушие. Сэди напевает, закрыв глаза. Даже не слушает, черт возьми.
— Как думаешь, я бы ему понравилась? — спрашивает она как ни в чем не бывало. — Если бы он меня увидел? И потанцевал со мной?
Ее лицо светится такой наивной надеждой, что весь мой гнев улетучивается. На кого я злюсь? На несчастное привидение. Какое мне дело, что за человек этот Эд. Я его не выбирала.
— Конечно. Не сомневаюсь, ты бы ему понравилась.
— И я так думаю, — радостно соглашается она. — Кстати, у тебя лента сбилась.
Я сердито смотрю в зеркало и поправляю чертову ленту.
— Ну и видок!
— Ты просто восхитительна! И здесь уж точно самая красивая. Кроме меня, конечно, — не забывает добавить она.
— А чувствую себя полной дурой. — Я снова пытаюсь оттереть краску.
— Знаешь что, — Сэди критически рассматривает мое отражение, — у тебя рот кинозвезды. Все мои знакомые девушки удавились бы за такой рот. Ты могла бы сниматься в кино.
— О да! — закатываю глаза я.
— Ты только посмотри на себя. Вылитая героиня фильма.
Представляю, как лежу на железнодорожных путях, а расстроенное пианино наяривает душераздирающую мелодию. А ведь Сэди права. Я прекрасно подхожу на эту роль.
— О сэр, пожалуйста, пощадите! — выгибаюсь я перед зеркалом и хлопаю ресницами.
— Именно так. Ты стала бы звездой экрана.
Сэди одобрительно смотрит на меня, и я ухмыляюсь в ответ. Пусть это самое глупое и нелепое свидание в моей жизни, зато Сэди довольна.
Я возвращаюсь в бар и замечаю, что Эд до сих пор болтает с Женевьевой. Она небрежно опирается на стул, встав так якобы случайно, а на самом деле демонстрирует свою поджарую фигуру. Зато Эд на ее ухищрения никак не реагирует, вот молодец.
Сэди тут же налетает на Женевьеву, толкает ее и орет в ухо: «Пошла вон!» Но та, похоже, крепкий орешек.
— О, Лара, — фальшиво улыбается мне Женевьева. — Простите меня. Я вовсе не хотела нарушать вашу с Эдом приватную беседу.
— Да ничего-ничего, — так же фальшиво улыбаюсь я.
— А давно вы знакомы? — она делает неопределенный жест, объединяя нас в единое целое.
56 
