109 
Теперь Барби подняла на него глаза и вежливо повозила по полу хвостом.
– Гляжу, ты и впрямь хорошая, воспитанная собачка.
Хвост дернулся снова.
– Хочешь прогуляться у моря?
Эли не знал, какую команду следует отдавать в таких случаях. Может, собаки понимают полные предложения? Тем не менее Барби тут же вскочила, всем своим видом демонстрируя радость.
– Принимаю это как знак согласия.
Собака спустилась следом за ним по лестнице и радостно взвизгнула, стоило ему взять в руки поводок, который Эйбра оставила на кухонном столе. Затем, когда вошли в комнату-прачечную, где Эйбра вытаскивала из стиральной машины подсушенное белье, взвизгнула еще раз.
– Как ваши дела? – поинтересовалась она и, сложив белье в корзину, почесала Барби за ушами. – Неплохой денек сегодня, верно?
– Хочу немного прогуляться. Барби согласилась составить мне компанию, – сказал Эли и натянул на себя куртку. – Не хочешь пойти с нами?
– Я бы с удовольствием, но у меня сегодня день расписан буквально по минутам.
– Твой босс считает, что ты заслужила небольшой отдых, – пошутил Эли.
– Я сама себе босс, сама себе хозяйка, – улыбнулась в ответ Эйбра. – Ты всего лишь платишь мне за работу. – Иди, подружись с Барби. Когда вернетесь, я приготовлю поесть. Да, возьми вот это. – С этими словами она достала из корзинки с собачьими игрушками красный мячик и протянула ему.
– Спасибо.
Она была права, сказав, что сама распоряжается собой, подумал Эли. Ее независимость импонировала ему, его восхищала способность Эйбры находить работу себе по нраву, работу, которая ей нравится. Его самого когда-то устраивала юриспруденция. Про писательский труд он мог сказать лишь то, что для него это что-то вроде отдушины, источник творческой самореализации.
Теперь он и его жизнь почти во всем зависят от женщины из Нью-Йорка, у которой сочный бруклинский акцент и острый критический взгляд на окружающий мир.
Только не надо на этом зацикливаться, внушал он себе, ведя Барби к берегу. Но поскольку эти мысли упорно отказывались оставить его в покое, а собака, радостно повизгивая, тянула вперед, он остановился и стал разглядывать берег.
Наверное, собаку не следует спускать с поводка, но, черт побери, на пляже никого нет.
Эли отстегнул поводок и, вытащив из кармана мячик, кинул его как можно дальше.
Барби, вздымая фонтанчики песка, бросилась вслед за игрушкой. Схватив мячик зубами, она устремилась обратно, к будущему хозяину. Эли снова кинул мячик, и так повторилось еще не один раз. Он даже потерял счет этому упражнению. Ему удалось добиться того, что при правильном броске Барби ловила мяч на лету, не давая упасть на землю.
Каждый раз, поймав «добычу», собака приносила мяч Эли и клала у его ног. При этом оба обменивались радостными взглядами.
Нет, конечно, он ведет себя несолидно, но всякий раз мальчишка в его душе брал верх над взрослым человеком. Наконец он метнул мячик в воду – решил посмотреть, как Барби поведет себя.
Барби громко тявкнула, причем вполне радостно, и устремилась к морю. Плавала она, как… как и подобает ретриверу, решил Эли, с улыбкой наблюдая за ней. Вскоре собака подплыла к берегу, с довольным видом сжимая в зубах мяч.
Уронив его к ногам Эли, она отряхнулась, обдав будущего хозяина солеными брызгами.
– Какого черта! – сердито воскликнул он и снова бросил мячик в воду.
В итоге Эли пробыл на берегу больше, чем намеревался. Побыл бы еще, но заныла рука, которой он бросал мяч. Однако и он, и Барби остались довольны. Вскоре они зашагали обратно к дому.
На кухонном столе его ждала обтянутая пищевой пленкой тарелка с сандвичем и горкой салата. Рядом – упаковка печенья для собак «Сахарная косточка» и записка. «Угадай, кому что».
– Забавно. Похоже, нам предлагают перекусить.
С этими словами Эли взял в руки печенье. В свою очередь, Барби легла на пол и состроила умильную мордочку. Глядя на нее, невозможно было не улыбнуться.
– Черт побери, Барби, ты хорошая собака!
Он вышел на террасу и поел на открытом воздухе. Барби лежала рядом с его креслом.
Жизнь хороша, решил Эли, если исключить из нее убийства, взломы и туман подозрительности. Во всяком случае, сейчас она кажется ему прекрасной.
Когда он вернулся к себе наверх, то услышал, как поет Эйбра. Он заглянул в спальню, поскольку на голос первой туда зашла Барби. Первое, что бросилось в глаза, – искусно сложенное полотенце на кровати. Оно безошибочно напоминало фигурку собаки. Рядом лежал самоклеящийся листок для записей, вырезанный в форме сердечка. На нем большими буквами было выведено:
109 
