28 
— У дверей бушует буря, готовая снести дом, — вставила она, передразнивая его голос. — Во всем этом нет романтики.
— Мистер О’Хара? — донесся из глубины длинного коридора низкий голос.
— Ой, глядите, свет! — вскрикнула Шайен.
Моряк, прокричавший на корабле Колумба: «Земля, впереди по курсу земля!» — вряд ли испытал больший восторг. Вырвавшись вперед, Шайен поспешила навстречу лучу света.
На полпути они наткнулись на Майлза. Над головой он держал электрический фонарь. Под мышкой торчали еще два больших ручных фонарика.
— Я отыскал несколько карманных фонарей. С вами все ладно?
— Лучше и быть не может, особенно когда ты здесь. — Взяв фонарики, Грант вручил один Шайен. — Что там с генератором?
Майлз недоуменно покачал головой:
— Не мне соваться туда. Джек чинит его. Нам повезло, что он остался. — Виновато поглядев на Шайен, он повернулся к Гранту: — Есть и плохие новости. Обед будет готов не скоро. Плита не работает, а Сара снова в постели.
— Да-да, пусть отдохнет, — согласился Грант. — Что же насчет обеда…
— Найдутся яйца и сковородка? — осведомилась Шайен у Майлза. Ей пришлось по душе, что О’Хара проявил о здоровье домоправительницы большую заботу, чем о собственных удобствах. Нашлось бы множество мужчин, которые при малейшем неудобстве пришли бы в ярость. Пожалуй, Стэн был прав относительно своего друга.
Майлзу казалось странным, что гостья спрашивает его о кухонной утвари.
— Да, но…
— Ага, вот и камин, — произнесла Шайен, оборачиваясь к Гранту. — Полагаю, он не ради бутафории, а?
— Нет, камин в рабочем состоянии. Вам холодно? Вы хотите, чтобы Майлз растопил камин?
— Нет, мне не холодно, однако я хочу, чтобы он зажег в нем огонь. — Шайен потерла руки, довольная тем, что принесет хоть какую-то пользу. Она не любила поддаваться обстоятельствам. — Господа, за дело. Майлз, проведите меня на кухню. Я посмотрю, что можно соорудить нам на обед.
Майлз вопросительно взглянул на Гранта, но тот на ходу отмахнулся от него:
— Вы слышали, что сказала дама. Отведите ее на кухню. Я пойду посмотрю, нужна ли Джеку моя помощь.
Лицо Шайен выразило удивление:
— Вы намерены марать руки?
Грант состроил точно такую же мину:
— Вы собираетесь готовить?
Склонив голову, она парировала выпад:
— Туше. — Затем, повернувшись к управляющему, взяла его под руку. — Пошли, Майлз. У меня свидание со сковородкой и гудящим пламенем.
Перед камином на полу, скрестив ноги, сидел Грант. На его коленях стояла изящная тарелка, предназначенная для более изысканных яств, нежели омлет с колбасой.
Быть может, виной тому опасность, что следовала за ним по пятам весь вечер. Или, пожалуй, он просто голоден. Однако ничего вкуснее он ни разу не ел. Ворочая двумя сковородами, Шайен приготовила достаточно еды, чтобы утолить их голод, да еще осталось и ей.
Он не спускал с нее глаз. Отблеск пламени играл на ее волосах, отчего их цвет приобретал насыщенный золотистый оттенок. Кожа тоже отливала золотом.
Прося добавки, Грант показал на пустую тарелку:
— Прекрасно. Где вы так научились готовить?
Его вопрос пробудил в ней воспоминания. Об обшарпанной закусочной, одиноко стоящей недалеко от автомагистрали, где лишь изредка, в зависимости от времени суток, наступала тишина.
— Моя мать, когда я была девочкой, работала в закусочной. Чуть ли не все время я болталась поблизости.
Он заметил, что при этих словах она старалась не глядеть на него.
— Она научила вас?
Шайен отрицательно покачала головой. Матушка никогда и ничему ее не учила. Ну разве только тому, что легкая капитуляция перед мужчиной ведет к боли и разочарованию.
— Нет. Мигель научил меня.
«Мигель? Ее первый возлюбленный? Тот, с кем она жила?»
— Так звали повара в буфете.
Она улыбнулась, вспомнив, как сначала боялась его. Ей было семь лет, когда он вошел в ее жизнь. Тогда он показался ей неулыбчивым великаном. Одну половину его лица украшал длинный красный рубец, который все никак не заживал. Кто-то нашептал, будто подростком он участвовал в поножовщине. Позже она узнала, что он заработал шрам, спасая из пожара новорожденную сестру. Впрочем, вся семья своими жизнями была обязана ему.
— Славный малый, при виде которого и дьявол бы пустился наутек, — сообщила она Гранту. — Злющий, точно все черти в пекле. Он спорил со всеми и обо всем. Спорт, политика, его поварское искусство. Но ко мне он проникся симпатией.
28 
