100 
– В какой комнате ты спишь?
– Что?
– Я о доме на Дартмут-сквер. Не забывай, я в нем вырос.
– А, ну да. Моя комната на третьем этаже.
– Не пойдет, – поспешно сказал я. – Это бывшая спальня Мод. Там я не могу. Правда не могу.
– Ладно. Поднимемся на самый верх. В твою прежнюю комнату. Как тебе этот вариант?
Я подумал и нехотя кивнул:
– Хорошо. Наверное, сгодится. Раз уж для тебя это столь важно.
– Это важно для нас обоих.
– Согласен. – Я подтянулся и подумал: блин, раз с этим справился Джаспер Тимсон, куда больший гомосексуалист, проживающий с постоянным другом, то и я как-нибудь справлюсь. – Я в деле. То есть в доле. Нет, не то, я имею в виду…
– Расслабься, все хорошо. Суббота подойдет? Часов, скажем, в семь.
– В субботу, – кивнул я. – Часов в семь.
– Перед приходом помойся.
– Само собой, – обиделся я. – За кого ты меня принимаешь?
– Мальчишки, они неряхи.
– Сама помойся. Смой свое прошлое.
Алиса улыбнулась:
– Я знала, ты поймешь, как это важно для меня. Что я и люблю в тебе, Сирил. Ты не такой, как другие. Тебе не безразличны мои чувства.
– Ну да… – промямлил я, сознавая, что предстоящие дни будут тянуться нескончаемо.
Я прекратил рукоблудие и ночные вылазки в проулки и парки, дабы во всеоружии встретить великий момент. Я старался не забивать себе голову тем, что будет дальше (даже если все пройдет хорошо), на эти думы я отводил следующие пятьдесят лет, упомянутые Алисой. Мне, дураку, мнилось, что вот-вот я перейду Рубикон.
В субботний вечер все получилось лучше, чем я мог себе представить. Меня переполняла нежность, граничившая если не с плотской, то возвышенной любовью, и я получил истинное наслаждение от долгих поцелуев. По моему настоянию мы не выключили свет, ибо я хотел познать ее тело сперва воочию и лишь потом осязаемо. Мне, привыкшему к твердой мускулистости, оно показалось невообразимо мягким и гладким, и я, канув в эту новизну, справился с порученной ролью вполне, можно сказать, успешно.
– Неплохо для дебюта, – сказала Алиса, когда все закончилось.
Оргазма она, конечно, не достигла, а вот я – сполна. Что, с учетом всех обстоятельств, выглядело занятно.
Знак
Меня пробудило нещадно палившее солнце, сквозь закрытые веки ударив в глаза. Вернулся я на рассвете и, не удосужившись задернуть шторы, одетым рухнул на диван; теперь похмелье и осознание предстоящего события обеспечили меня таким самочувствием, словно пришел мой смертный час. Отчаянно пытаясь вернуться в сон, я зажмурился, но тотчас вскочил и потащил свои бренные останки в туалет, еще не решив окончательно, что насущнее – отлить или блевануть. В результате я исполнил оба действа одновременно, а затем опасливо подошел к зеркалу. Дракула испугался бы меньше, увидев свое отражение.
Да уж, выглядел я жертвой разбойного нападения, которую лиходеи умертвили, а зловредный лекарь зачем-то вернул к жизни.
Я долго стоял под горячим душем, но понял, что безоговорочная победа над мировым голодом реальнее, чем моя попытка освежиться. Часы показывали без четверти одиннадцать, к двенадцати мне надлежало прибыть в церковь. Я представил, как в бывшей спальне Мод на Дартмут-сквер Алиса, окруженная подружками, облачается в подвенечное платье и вся их компания старается не поминать происшествие, имевшее место, когда последний раз они собрались по такому же поводу.
И тут вдруг меня осенило, как решить свои проблемы. Да, я потеряю всех друзей и, главное, Джулиана, но со временем они поймут, что все это к лучшему, и простят меня. С тумбочки я сгреб горсть мелочи, накинул халат, доплелся до таксофона в коридоре и, боясь передумать, поспешно набрал номер. Когда Макс ответил, я нажал кнопку соединения и, услышав, что автомат заглотнул монеты, стал судорожно подбирать нужные слова.
– Алло? – сказал Макс. Похоже, он уже пропустил пару стаканчиков, невзирая на ранний час. Фоном слышались смех, женские голоса и звяканье бокалов. – Алло? Кто это? Да говорите же, времени в обрез!
Я молча повесил трубку и вернулся в комнату, поняв, что ничего не выйдет. Как давеча выразился Ник, постель приготовлена – пора ложиться, даже если будет жестко.
Через двадцать минут я шагал к церкви в районе Ренела, проклиная улыбки прохожих и выкрики парней в машинах, поздравлявших меня с началом отбытия пожизненного срока. Опять накатила дурнота, и я, смекнув, что в запасе еще добрых полчаса, свернул к кафе на углу Чарлмонт-стрит. Там было людно, однако нашелся свободный угловой столик, и я заказал большую чашку крепкого кофе и два стакана воды со льдом. Прихлебывая кофе с водой, я смотрел на студентов за окном, бизнесменов, что спешили в свои конторы, домохозяек, кативших сумки на колесиках, и думал: а был ли в моей жизни момент, когда все могло обернуться иначе? Как так вышло, что Джаспер Тимсон, мать-перемать, живет себе с любовником в Торонто, а я вот-вот женюсь на женщине, к которой не имею ни малейшего плотского интереса? Был ли такой момент, когда в кои-то веки я мог собраться с духом и поступить правильно?
100 
