9

Полина стоит у окна в «Далях» и держит на руках Люка. Тот указывает на улицу — величественно — всей пятерней, и сообщает: «Па!» Это значит: вон мой папа. Он и вправду там, разговаривает с Кэрол на залитой солнцем дороге. Морис шевелит траву носком ботинка и жестикулирует. Видно, что он в ударе: произносит длинную и, возможно, интересную речь. Кэрол задумчиво жует колосок, сорванный на поле Чонди (пшеница там как раз достигла молочной спелости). Солнце блестит на гладком золотом шлеме ее волос. Она запрокидывает голову и хохочет.

На первый взгляд ничем не примечательная сцена. А вот появляется Джеймс и — еще через минуту — Тереза.

Все четверо недолгое время стоят под вечерним солнцем, затем идут к машинам. Они едут в паб. Полина вызвалась искупать и уложить Люка, поскольку ей это в удовольствие, а ехать со всеми она не хочет.

Она смотрит в окно, как компания усаживается в машину: Джеймс за рулем, Морис и Кэрол на заднем сиденье. Автомобиль трогается с места. Морис, видимо, продолжает говорить. Его лицо повернуто к Кэрол, рука лежит на спинке ее кресла.

Полина несет Люка в ванную и приступает к купанью. Она делает все, что положено: включает воду и раздевает малыша, безостановочно комментируя каждое действие, чтобы он не заскучал и не раскапризничался. Люк сидит в ванне и стучит по бортику пластиковыми стаканчиками. Полина стоит коленями на резиновом коврике и демонстрирует Люку физические свойства воды — ее способность литься, журчать и булькать, — а сама думает о другом ребенке в другом времени.

В городке, гордящемся кафедральным собором, ванна у них была чугунная, на львиных лапах. «Лев» — одно из первых слов, которые сказала Тереза. Оно означало ванну. Часть стала целым. Допотопная ванна. Сейчас такие снова выпускают и продают в магазинах для богатых. Тогда иметь такую ванну было позором. Успешные молодые пары мечтали о салатовой сантехнике.

Полина не мечтала о салатовой сантехнике. В викторианском доме с ванной на львиных ногах у нее хватало других забот.

Она наклоняется над неудобной высокой ванной и намыливает Терезе спину, чувствуя сперва острые крылышки лопаток, затем тонкие ребра. Полина знает каждый дюйм Терезиного тела, каждую впадинку и складку. Любой непорядок — царапина, синяк, сыпь — мгновенно отзывается паникой. Как будто Тереза — наиболее уязвимый отросток ее собственного тела, требующий постоянной защиты от внешних сил, которые самой Полине уже давно не страшны.

Она видит царапину у Терезы на руке — тонкую розовую линию — и тут же отмечает, что царапина пустяковая. Видит и отмечает бессознательно, поскольку не может думать ни о чем из-за сосущей пустоты под ложечкой и слов, которые крутятся и крутятся в голове.

— Тебе кое-что следовало бы знать, — сообщает Луиза Беннет, жена Тома Беннета, одного из коллег Гарри. — Насчет твоего мужа. Дело в том… Том говорит, все на кафедре уже заметили… в общем, дело в том, что он постоянно с Мирой Сэмс. Ну, знаешь, Мира Сэмс с факультета международных отношений. Том говорит, она все время торчит у него в кабинете. И в столовую они ходят вместе. Может, ты уже и в курсе…

Полине нравится Луиза. По крайней мере, нравилась три минуты назад. Теперь не нравится. И Том Беннет тоже. И вообще вся кафедра. Полина сейчас может думать лишь о том, насколько ей противна Луиза. Остальное придет позже…

  34