183 
Кое-кто говорил, якобы жена младшего брата Ребекки не могла понести оттого, что в ее хижине было больше похищенных из больницы вещей, чем в любой другой. Считалось, что самым опасным предметом среди украденного было зубоврачебное кресло. Оно долгое время стояло посреди деревни, и с ним играли детишки, но потом его откатили и выбросили в канаву, чтобы избавиться от его зловредного влияния. Так зубоврачебное кресло стало игрушкой для обезьян, и они забавлялись с ним безо всякого для себя вреда, и однажды Сильвия наблюдала, как в кресле сидел бабуин с листком в губах. Он оглядывался вокруг с задумчивым видом, как старик, досиживающий на крыльце последние свои деньки.
Эдна Пайн забралась в старый грузовик и отправилась в миссию, потому что ее опять преследовало то, что она называла своим черным псом. Она даже дала ему кличку. «Опять Плуто кусает меня за пятки», — говорила она и утверждала, что две их собаки, Шеба и Лусака, тоже чуют невидимое присутствие и рычат на него. Седрик не смеялся над этой маленькой фантазией, даже когда Эдна сама пыталась превратить все в шутку, зато говорил, что она уже ничем не лучше чернокожих с их суевериями. Еще пять лет назад у Эдны были подруги на соседних фермах, они ездили друг к другу в гости, но теперь уже не осталось никого. Кто-то фермерствовал в Перте (Австралия), в Девоне, кто-то успел перебраться в Южную Африку — в общем, уехали все. Эдна тосковала по женской компании, ощущала себе среди мужчин как в пустыне, а вокруг действительно были только мужчины: ее муж, работники в доме и в саду, правительственные инспекторы, землемеры и всевозможные важничающие чиновники, придумывающие все новые и новые правила для белых фермеров. Все они были мужчинами. Эдна надеялась, что застанет Сильвию не слишком занятой и они смогут хоть немного поболтать, хотя она не любила докторшу так, как та того заслуживала: Эдна понимала, что этой женщиной можно восхищаться, но все-таки считала ее немного чокнутой.
Когда гостья вошла в дом отца Макгвайра, ей показалось, что там никого нет. Эдна тем не менее прошла в прохладный полумрак, и тогда из кухни вышла Ребекка с не очень чистой тряпкой в руках — засуха не позволяла соблюдать былую чистоту. Уровень воды в скважинах и реках продолжал опускаться.
— Доктор Сильвия дома?
— Она в больнице. Там молоденькая женщина рожает. А отец Макгвайр взял машину и поехал в гости к другому святому отцу в старой миссии.
Эдна села, ей показалось, будто у нее подогнулись колени. Она откинула голову на спинку стула и зажмурилась. Когда она открыла глаза, то увидела, что Ребекка так и стоит перед ней и ждет.
— Боже, — сказала Эдна. — Я больше не вынесу, правда.
— Я сделаю вам чаю, — предложила Ребекка и повернулась, чтобы уйти.
— Как ты думаешь, доктор скоро вернется?
— Не знаю. Роды трудные. Плод в тазовом предлежании.
Услышав от негритянки медицинский термин, Эдна широко раскрыла глаза. Подобно большинству старых белых в Африке, она неосознанно делила людей на разряды — то есть в большей степени, чем многие из нас. Она знала, что некоторые негры бывают не менее умными, чем белые, но это относится только к образованным неграм, а тут — кухарка?
Когда перед ней появился поднос с чаем и Ребекка уже собиралась вернуться к делам, Эдна неожиданно для себя попросила:
— Садись, Ребекка. — И добавила: — У тебя есть время?
У Ребекки времени не было. Весь день у нее был скомкан. Ее сын, обычно ходивший на реку за водой, сегодня присматривал за отцом, который прошлым вечером напился до состояния буйного помешательства. Чтобы домашние не остались без питья, ей, Ребекке, пришлось пять раз носить воду из этой кухни — с разрешения отца Макгвайра, конечно. Вода в здешнем колодце тоже стояла низко: она словно утекала куда-то в глубь земли, с каждым разом ее все труднее было достать. Но Ребекка видела, что белая женщина в расстроенных чувствах, что ей нужна помощь. Она села и стала ждать. В ее голове промелькнула мысль о том, что миссис Пайн приехала очень кстати на своем грузовике: отец Макгвайр забрал машину, а Сильвия говорила, что, возможно, придется везти роженицу в больницу — делать кесарево сечение.
Слова, которые копились и кипели внутри Эдны часами, днями, теперь вырвались жарким, злым, обвиняющим потоком, хотя Ребекка не совсем подходила на роль слушателя. Не подходила на эту роль и Сильвия, если уж на то пошло.
183 
