Сильвия неподвижно лежала на спине. Потрескивала раскаленная железная крыша. Сильвия глянула на распятие. Потом посмотрела на разнообразных дев в синих облачениях. Она сняла четки с крючка в изголовье кровати, подержала в пальцах. Стекло бусинок было теплым, как человеческая плоть. Сильвия повесила четки обратно.
Напротив нее женщины Леонардо заполняли половину стены. Насекомые уже добрались до прекрасных лиц, края репродукций превратились в кружева, пухлые детские конечности покрылись пятнами.
Сильвия заставила себя подняться с кровати и пошла в деревню, где ее дожидалось множество разочарованных людей.
«Внучка известной нацистки, дочь активного деятеля коммунистической партии, Сильвия Леннокс нашла укрытие в сельской Цимлии, где открыла частную клинику на средства, украденные из местной муниципальной больницы».
Проблема была в том, что до этой безграмотной страны еще не дошло, что коммунизм отныне не политкорректен, да и слово «нацист» не имело здесь того эффекта, как в Лондоне. Многим гражданам Цимлии нацисты даже нравились. Существовало только два эпитета, способных вызвать однозначную реакцию. Это «расист» и «южноафриканский агент».
Роуз знала, что Сильвия не расистка, но, поскольку она была белой, большинство черных с готовностью наградило бы ее этим званием. Однако достаточно будет единственного письма в «Пост» от любого негра, утверждающего, что Сильвия — друг чернокожих, чтобы это опровергнуть. Значит, нет. А как насчет шпионки? Но и тут не все так гладко. В то время, незадолго до падения апартеида, шпионская лихорадка среди соседей Южной Африки достигла своего апогея. Всякий, кто родился в Южной Африке или когда-то жил там; кто недавно ездил туда в отпуск; у кого были там родственники; кто высказывал недовольство положением дел в Цимлии или предполагал, что можно было бы лучше управлять страной; кто занимался «саботажем» на предприятиях или в учреждениях, то есть терял или ломал оборудование (коробку с конвертами или полдюжины болтов); в общем, всякий, кто вызвал хотя бы малейшее неодобрение, мог быть назван и назывался агентом Южной Африки — которая, разумеется, делала все, что в ее силах, лишь бы только помешать своим соседям. В такой атмосфере Роуз не составило бы труда поверить самой и убедить других в том, что Сильвия работает на Южную Африку, но когда вокруг столько шпионов, этого будет недостаточно.
Потом Роуз повезло. Телефонный звонок из приемной Франклина обеспечил ее приглашением на прием в честь посла Китая, где собирался появиться и сам Вождь. Прием проходил в гостинице «Батлерс» — в самой лучшей гостинице. Роуз надела платье и пришла заранее. Всего несколько недель провела она в Цимлии, но на любом приеме или вечеринке она уже знала, по крайней мере в лицо, почти всех приглашенных. Вообще же ее знакомые делились на две группы. Первая — журналисты, редакторы, писатели, университетские сотрудники, экспаты, представители негосударственных организаций, то есть довольно смешанная публика, причем умная (Роуз не доверяла умным людям, так как подозревала, что они смеются над ней) и до сих пор по большей части белая. Это были простые, независимо мыслящие, трудолюбивые люди, и многие из них еще верили в будущее Цимлии, хотя кое-кто уже разочаровался. Вторая группа, та, которая соберется и на этот прием и с которой Роуз чувствовала себя как дома, состояла из правителей и боссов, вождей и министров, то есть людей, наделенных властью, в основном — чернокожих.
Роуз заняла место в углу просторного помещения, общий стиль и элегантность которого успокаивающе действовали на нее. Она ждала Франклина и старалась не пить много — пока. Она еще успеет напиться. Комната наполнялась, потом уже стало яблоку некуда упасть, а Франклина все не было. Рядом с Роуз остановился мужчина, чье лицо она знала по фотографиям в «Пост». Сразу заявлять о том, что она журналистка из Англии, то есть относится к племени, столь ненавистному здешнему правительству, Роуз не собиралась и с улыбкой обратилась к нему:
— Товарищ министр, такая честь быть в вашей замечательной стране. Я здесь с визитом.
— О'кей, — сказал он, польщенный, но явно не готовый уделять время этой непривлекательной белой женщине, которая наверняка была чьей-то женой.
— Верна ли моя догадка, что вы — министр образования? — спросила Роуз, зная, что это не так, и он ответил вежливо, но равнодушно: