33 
– И что я такого особенного оставляю? – вскричал Эмилиан. – Я знаю, что мать желала мне большего, чем жизнь простого цыгана. Я очень хорошо помню, как со слезами на глазах она отпустила меня к отцу. Она горевала обо мне. Я предпочел остаться в Вудленде, когда был еще слишком юным и не понимал, что творю. Был ли мой выбор верным? Соседи презирают меня, Стеван, точно так же, как они презирают и тебя.
Стеван задумался.
– Кажется, я начинаю понимать. Ведь в твоих жилах течет наполовину цыганская кровь, и ничто этого не изменит. Но полагаю, кочевая жизнь тебе быстро наскучит. Слишком много изменений случилось за последние годы.
– Возможно, ты и прав, а возможно, и нет. Кто знает, быть может, через пару месяцев я махну рукой на gadjos и никогда не вернусь домой. – Эмилиан ощутил, как внутри у него снова закипает ярость и ему опять хочется бросить взгляд на большой особняк де Уореннов.
Стеван посмотрел на племянника, и тот покраснел, осознав, что только что назвал Вудленд домом.
– Нам обоим известно, что в день, когда тот gadjo забрал тебя у Райзы, была определена твоя baxt[13] .
Эмилиан напрягся:
– Я не верю в судьбу.
– Именно это и делает тебя столь похожим на gadjos , Эмилиан.
Молодой человек задумался о том, что прошлой ночью он поддался не только настойчивой, воскрешающей воспоминания цыганской музыке. Полностью поглощенный ритмом танца, он чувствовал себя так, словно последних восемнадцати лет и не было вовсе и он никогда не покидал табора.
– Вчера я был цыганом.
Стеван похлопал племянника по плечу:
– Да, верно. Когда ты будешь готов тронуться в путь?
– Мне требуется неделя на сборы, может, больше, – ответил Эмилиан, которого уже манила притягательная ширь дорог. Он не мог дождаться момента, когда караван покинет Дербишир, предчувствуя, что тогда он снова станет свободным. – Нужно нанять управляющего, которому я смогу доверить дела. Станете вы ждать столько времени? Kumpa’nia может остановиться на моей земле.
– Мы будем ждать тебя столько, сколько потребуется, – с улыбкой заверил его Стеван. – Я очень рад, что ты едешь с нами.
Эмилиан вдруг почувствовал, что на этот раз сделал правильный выбор.
Странствуя с табором по бескрайним дорогам, он мог переоценить свою жизнь в качестве англичанина и поставить ее под вопрос. Он устал от бесконечной вереницы женщин-gadjis, которые пожирали его глазами, словно он был каким-то экзотическим представителем мужского рода. Они ожидали, что из-за своего цыганского происхождения он будет ненасытным в постели, и чувствовали себя крайне оскорбленными, если через час или два он терял интерес. Все эти женщины ожидали от него проявления невероятной силы и выносливости и не могли дождаться, когда же им доведется проверить свою догадку на практике. Он замечал также, что утром некоторые из его любовниц проверяли, в сохранности ли их драгоценности, словно он мог у них что-то украсть.
Каждый gadjo , с которым он вел дела, ожидал оказаться обманутым. Эмилиан никогда не мошенничал, но вот с новичками играл безжалостно, как кошка с мышью. Однако его многолетние партнеры по бизнесу знали, что он поистине честный человек.
Он никогда не был злобным, однако ожидал от других проявления предрассудков по отношению к себе – он вырос с этим. Эмилиан уже и не смог бы припомнить, когда слова «грязный цыган» еще задевали его и считались у него оскорблением – возможно, когда он был маленьким мальчиком или когда только переехал в Вудленд. Давным-давно сердце его превратилось в камень. Он отличался от прочих и, всегда зная это, принимал этот факт как должное. Он мог ужинать с англичанами и даже, в порядке очень большого исключения, танцевать на их балах, но все же он являлся изгоем. Презрение людей мало значило для него еще и потому, что он был богаче и обладал большим могуществом, чем большинство из них. Ему не нужен был никто, кроме него самого.
Теперь различия между ним и англичанами обострились до предела. Эмилиан осознал, что вся жизнь его была притворством, терпеть которое у него нет больше сил. Он больше не приемлет слепого людского фанатизма.
Их ненависть и презрение убили Райзу.
За это им нужно отомстить.
Молодой человек снова воззрился на дом де Уореннов. Женщины этого семейства были ни в чем не виноваты, но Ариэлла была одной из них, одной из gadjos . Наделенная красотой, богатством и большим наследством, она являлась венцом всего английского общества. Она послала ему сексуальное приглашение, пусть даже и неосознанно. Эмилиан вел себя достаточно по-джентльменски, чтобы отказаться от нее, но цыганская часть его натуры не могла не поддаться соблазну и не представить, как он станет покорять ее. Лишить девственности такую девушку, как Ариэлла де Уоренн, попользоваться ею и отбросить прочь за ненадобностью, в таком виде оставив для ее будущего мужа, могло бы считаться чем-то гораздо большим, чем просто budjo , – это было бы местью.
33 
