17 
– Он хотел убедиться, что никакой другой мужчина у него вас не отнимет.
Никакой другой мужчина? Она глубоко вздохнула. Что бы Ксеркс сказал, если бы узнал, что он первый мужчина, который ее поцеловал? Он посчитал бы ее фригидной старой девой?
– Как трогательно.
– Роуз, – тихо произнес Ксеркс, не убирая руки с ее подбородка, – я ошибся, когда назвал вас наивной. Вы… вы просто верите лучшему в людях. Это редкое качество.
Его пальцы обжигали ей кожу. Нет! Она не может позволять ему прикасаться к ней, иначе безвольно рухнет в его объятия.
Отпрянув, она сердито посмотрела на него:
– Если вы так считаете, позвольте мне позвонить моим родным и сказать им, что я в безопасности!
– Уверен, что Ларс им уже это сказал.
Подумав о своих родителях, бабушке, братьях, сестрах, племянниках и племянницах, Роуз едва сдержала слезы.
– Нет, – возразила она. – Мне нужно самой с ними поговорить.
– Я уже дал вам свой ответ. Нет. – Он резко встал с кровати. – Наслаждайтесь завтраком. В шкафу новая одежда для вас.
Когда он ушел, Роуз поднялась с кровати и направилась к встроенному шкафу. Как и обещал Ксеркс, она обнаружила там множество новых вещей разных стилей, начиная с футболок и тренировочных брюк и заканчивая элегантными вечерними платьями.
Ларс настаивал, чтобы она одевалась особым образом. Он даже не позволил ей самой выбрать свадебное платье. «Ты прекрасна во всем, – говорил ей он. – Но я предпочитаю, чтобы ты носила шелка, меха и драгоценности».
Она пыталась сказать ему, что ей во всем этом некомфортно, но он не хотел ничего слушать. Поэтому ей приходилось носить купленные им роскошные вещи, но в них она не чувствовала себя аристократкой.
Налив себе чашку кофе, она подошла к зеркалу и уставилась на свое отражение. Бледная, осунувшаяся, с кругами под глазами, она похожа на привидение. Вчерашний макияж размазан по лицу.
Несмотря на все заверения Ларса, Роуз прекрасно знала, что не является совершенством. Но она боялась ему возражать, отстаивать право быть самой собой. Ради Ларса она полностью отказалась от себя, а все, что он предложил ей взамен, оказалось ложью.
Роуз сделала еще глоток черного кофе. Ее взгляд упал на порванное свадебное платье на полу. Подойдя к нему, она взяла его двумя пальцами и отнесла в мусорную корзину.
Все. С ложью покончено. Ей сразу стало легче.
Вернувшись на кровать, Роуз добавила в кофе три ложки сахара и большое количество сливок. Кофе оказался таким вкусным, что она застонала от наслаждения. Она доела шоколадный круассан, затем взяла еще один. Не переставая жевать, она сорвала с себя дорогое белье, подаренное Ларсом, и тоже выбросила в мусор. Затем, пройдя в ванную, встала под горячую воду и принялась тереть лицо мочалкой, удаляя следы вчерашнего макияжа.
Выключив воду и завернувшись в полотенце, она начала искать фен, но быстро остановила себя. Нет. Больше никакого фена. Никакого выпрямителя для волос.
Вернувшись в спальню, она открыла шкаф и нашла там бюстгальтер без косточек и закрытые хлопчатобумажные трусики. Проигнорировав атласные платья, она достала простую льняную юбку и вязаный топ. Надев все это, она посмотрелась в зеркало и довольно улыбнулась своему отражению.
Она снова почувствовала себя самой собой. Заурядной Роуз Линден из Калифорнии, официанткой из кафе, которая проводит выходные с родителями, а пятничными вечерами присматривает за племянниками и племянницами. Никаких драгоценностей, мехов и шелков. Только она сама.
Но ее глаза изменились. Дело было не только в следах усталости. Хотя она по-прежнему оставалась девственницей, она знала, что ей никогда уже не стать прежней романтичной идеалисткой.
Однако без макияжа, в удобной одежде и с распущенными волосами, падающими на плечи мягкими волнами, Роуз, к своему удивлению, почувствовала себя свободной. Эта новая свобода была такой же освежающей, как легкий морской бриз, проникающий в окно.
Отнеся поднос на столик у окна, девушка съела немного жареного картофеля и свежих фруктов и выпила еще чашку кофе. Насытившись, она вышла на балкон полюбоваться лазурными водами Эгейского моря. В воздухе пахло солью и экзотическими цветами.
Прошлой ночью, когда ее нервы были напряжены до предела, вилла показалась ей мрачной. Но сейчас при солнечном свете, пробивающемся сквозь серые облака, она увидела, что дом Ксеркса прекрасен. Закрыв глаза, она подставила лицо солнечным лучам, подобно тому как цветы поворачиваются к солнцу. Впервые за последние три месяца она не испытывала ни беспокойства, ни напряжения.
17 
