Последние отзывы

  44  

— Левую, — сказала она, похлопывая его по лодыжке.

От волнения у Кена перехватило горло.

— Ингрид! — сказал он хрипло.

Она обняла колено его левой ноги, поставила ступню к себе на бедро и натянула второй носок. Затем он почувствовал, как она всовывает в ботинок одну его ногу, затем — вторую. Встав на ноги, он наклонился и нащупал ее руки. Кен крепко ухватился за них и потянул ее вверх.

— Ты так и будешь молчать? — спросил он. — Никак не отреагируешь на мои слова?

— Мне что-то не верится, что отец Ралф действительно привлек тебя для работы в «Живых голосах», — ответила Ингрид высоким и каким-то напряженным голосом. — Но если тебе этого хочется, Кен, я — за. Как ты понимаешь, нет такого правила, по которому все звонки по телефону должны делаться из церкви.

Кен встряхнул ее за руки.

— Ингрид, я же сказал, что люблю тебя. И поведал всю правду о своем здоровье. Что ты на это скажешь? Конечно, как поступить в такой ситуации, дело твоей совести. Я не имею права тебе указывать. Но ты тоже должна высказаться. Похоже, ты презираешь меня после всего того, что я на тебя вывалил. Я могу не знать, что творится в моей сумасшедшей голове, но что в сердце — знаю точно. Ради Бога, скажи, что подсказывает тебе сердце, и что ты думаешь об этом. Но, что бы ты ни думала, это нужно обсудить вместе.

Кен почувствовал, как содрогнулось ее тело. Она прижалась к нему, спрятав лицо у него на груди. Ее начала бить сильная дрожь. Кен крепко обнял ее, пытаясь унять эту дрожь.

— Я люблю тебя, — со стоном произнесла она. — Я очень сильно тебя люблю, Кен! Но мне страшно. О Боже, как я боюсь!

— Боишься того, что я слепой?

— Да! — Она вскинула голову, качая ею из стороны в сторону. — Я хочу сказать, нет!.. Не знаю. Я боюсь твоей слепоты только отчасти. Но, возможно, будет еще хуже, когда ты снова сможешь видеть… Отпусти меня! Я не могу об этом говорить. Не могу справиться с этим сейчас!

Ингрид высвободилась из его объятий, подала ему трость и взяла его под руку.

— Отец Ралф уже ждет нас, — охрипшим голосом проговорила она. Так мы идем ужинать?

Кен удивился: она говорила таким тоном, словно они шли на эшафот.

Кен снова вернулся к жизни, какой бы ограниченной она ни была. Они оба лежали в постели: Ингрид на нем. Ее волосы падали ему на лицо. Он чувствовал ее прерывистое дыхание.

Их близость осталась позади. Кен обнял Ингрид и повернулся набок, укладывая ее рядом с собой. Мягким движением он отвел ее волосы себе со лба.

— Я кое о чем забыл, солнышко.

Ингрид медленно подняла голову, лежавшую у него на плече. Пока что она не была настроена на разговор с ним.

— О чем забыл?

Наконец ей удалось приподнять веки. Кен лежал с открытыми глазами, и лицо его имело сосредоточенное выражение.

— Я забыл про презерватив.

В течение пятнадцати дней, с момента их первой близости, Кен был необыкновенно осторожен, что иногда огорчало ее. Она ведь приходила в такой экстаз от его ласк! Она так распалялась, что не могла ждать!

Ингрид улыбнулась и снова опустила голову ему на плечо.

— Эта неделя не опасная.

Кен глухо рассмеялся.

— Ты знаешь, как называются женщины, которые так говорят? — И, не давая ей ответить, выпалил: — Матерями, Ингрид. Матерями.

— Это я слышала, — сказала Ингрид и отстранилась от него.

Сама не понимая зачем, она потянула на себя простыню за уголок и прикрыла ею грудь и бедра.

— Не волнуйся, — сказала она. — Я никогда не рожу мужчине ребенка, которого тот не желает.

Странно, подумала она. За минувшие две недели я впервые подумала о возможности материнства. Ей казалось, что вполне достаточно того, что она любит Кена, а он любит ее. И так проходили дни… и ночи.

Кену безошибочно удалось определить, где она держит руки. Он схватил их и сорвал с нее простыню, которую она прижимала к груди. Затем положил ее голову к себе на грудь и заставил лежать так, придерживая одной рукой за спину. Ее волосы снова упали ему на лицо. Он отвел их, и уставился невидящими глазами ей в лицо.

Его нижняя челюсть была напряжена и выдавалась вперед, губы плотно сжаты, глаза сверкали металлическим блеском.

— Если женщина от меня забеременела, — сказал он, — то, значит, я хочу этого ребенка. Если ты родишь от меня, я буду богатым. Это богатство выразится во множестве чувств, которые я смогу испытать: гордость, радость, уважение к самому себе. И это еще не все… если ты окажешь честь носить моего ребенка и выйти за меня замуж. Но, к сожалению, я ничего не могу предложить такой женщине, не смогу достойно содержать семью, обеспечить ее в финансовом отношении. И пока все обстоит подобным образом, я предпочитаю, чтобы ты не беременела.

  44