— Надо бы им что-то подать, — вздохнула Мелина, когда они наконец продрались сквозь толпу и выехали на открытую дорогу, обдав пешеходов облаком пыли.
— Дашь один раз — придется давать снова, — предупредил Бинг. — Новости тут передаются быстро. Им достаточно одного взгляда, чтобы определить простачка, и они уже от тебя не отвяжутся. Они профессионалы. И словами от них не отделаешься.
Мелина рассмеялась.
— А я себе все именно так и представляла. Попрошайки, торговцы, пыль, пальмы — все! Если бы не ребенок, которого мы должны найти, я была бы самым счастливым человеком в мире… но если мы найдем его сегодня, каков наш план?
— Понятия не имею, — ответил Бинг. — Здесь нельзя ничего планировать. Остается только надеяться, что по какому-то удивительному стечению обстоятельств все сложится удачно.
Что-то в его голосе заставило Мелину бросить на спутника быстрый взгляд.
— Ты думаешь, нам его не найти? — спросила она.
— Я не знаю, — устало вздохнул Бинг.
Мелина поняла, что он не хочет продолжать разговор на эту тему, и стала смотреть на дорогу.
Они взбирались по плавному склону, и теперь вокруг зеленели деревья и поля, а по дороге брели белые быки, которых подгонял маленький мальчик. Он ехал верхом на осле, навьюченном сеном и травой, так что казалось невероятным, что он вообще способен передвигаться. Однако же он как ни в чем не бывало бодро перебирал копытцами.
— Это дорога к дому Мулая Ибрагима? — поинтересовалась Мелина.
— Окольная, — пояснил Бинг. — Я хочу взглянуть на виллу с более высокого места.
Километра через полтора они свернули с дороги на проселок, представлявший собой колею, которая вилась между огромных валунов, словно набросанных тут рукой великана; вокруг росли огромные приземистые деревья со странными, низко и широко раскинутыми ветвями.
Они снова поехали вверх по склону, пока наконец Бинг не остановил машину под каким-то деревом. Он открыл Мелине дверь, а потом извлек откуда-то две фотокамеры.
— Это тебе и мне, — сказал он. — Пусть все будет достоверно.
— Откуда ты их взял? — удивилась Мелина.
— Расмин передал вместе с другими вещами, — пояснил Бинг. — Они чертовски дорогие, так что не забыть бы их вернуть.
— Расскажи мне про Расмина, — попросила Мелина. — А еще ты так и не закончил историю Мулая Ибрагима.
— Глупо было даже начинать ее, — нахмурился Бинг.
— Ты думаешь, официант что-то услышал?
— Я не знаю. Но очевидно одно — он пытался. Может, тут и нет ничего особенного, потому что все слуги на кого-то шпионят. Если не на правительство, оппозицию, полицию или хозяев гостиницы, то на владельцев магазинов, которые хотят выяснить, сколько денег можно стрясти с того или иного туриста. — Он вздохнул. — Ни один местный мальчишка не в силах устоять перед искушением узнать чуть больше, чем его друзья, или раздобыть сведения, которые нужны кому-то еще.
— Похоже на игру, — заметила Мелина.
— И, к сожалению, этот народ в ней искусен, в отличие от нас, чопорных британцев, — констатировал Бинг.
Он взял Мелину под руку и повел ее между деревьями вверх по крутому склону. Девушка оскальзывалась на песке, он мгновенно набился в ее сандалии, мешая идти, но в конце концов они оказались на вершине холма.
И тут Мелина не сдержала восхищенного вздоха.
Перед ними расстилался изумительный пейзаж. Казалось, он уходит вдаль к тому месту, где горизонт сливается с небом. Немного слева раскинулся Фес с его высокими стенами, шпилями и минаретами, с пальмами и белыми современными зданиями французского квартала.
А прямо под ними в ярких солнечных лучах, сияющая, сверкающая, подобно драгоценному камню, лежала вилла, которую они искали.
Она была окружена стеной, хотя Мелина заметила ее не сразу, в первые несколько секунд выхватив из общей картины только проблеск фонтанов, темные силуэты кипарисов и другие цветовые пятна, такие яркие, такие захватывающие, словно набросанные рукой художника-импрессиониста, который использовал для своей работы все цвета палитры.
Вилла сама по себе была огромной. Мелина видела длинные низкие парапеты, многочисленные окна, отливающие радугой в свете солнца, дворы и сады. Но, несмотря на свои размеры, все сооружение поражало своей пропорциональностью, словно возведенное рукой не современного архитектора, а древнего эллина.