У Мелины возникло стойкое ощущение, что в первую очередь он заботится не об их безопасности, а о своей.
Бинг снова повернулся к старику.
— Машина ждет в условленном месте?
— Как и запланировано, — ответил тот. — Да пребудет с вами Аллах!
В его последних слова Мелина уловила нотку искреннего участия, а потом вслед за Ахмедом и Бингом она покинула укромный сад и ступила на полные опасности улицы города…
Несмотря на ранний час, на площади Джемма-эль-Фна уже кипела жизнь. Уборщики подметали улицы и саму площадь, водоносы в многоцветных шляпах, двигаясь между прилавками, предлагали торговцам воду в кожаных бурдюках, принесенную со склонов Атласских гор. Одна за другой открывались лавки. В воздухе потянуло запахом разогретого сала, мятного чая и предвестием дневной жары. За городскую стену гнали стада коз, которые добывали скудное пропитание среди горячих камней, а стук лошадиных копыт мешался с автомобильными гудками.
Мелина заметила все это разве что мельком, потому что ей пришлось надвинуть капюшон джелабы пониже, потупить глаза и покорно следовать за Бингом.
Он шел быстро, хотя и не забывал прихрамывать, и Мелина поняла, что он уже вжился в образ пекаря. Она вспомнила, как много лет назад отец сказал: «Самая совершенная маскировка — это когда ты думаешь, что ты и есть тот, кого ты изображаешь, и это важнее любых ухищрений со внешностью».
Мелина знала, что сейчас Бинг старается перенять образ мыслей пекаря, и сама старалась представить, что она — жена этого пекаря.
Ей представилась счастливая жизнь, в которой они живут вместе в одном из здешних городов, пекут хлеб и разносят покупателям, как вот сегодня. Она пыталась понять, довольна ли она будет подобной жизнью, и с болью в сердце осознала, что в любом случае такое существование не для Бинга. Его мир состоял из приключений и подвигов, а также из постоянной работы ума; это был мир, где мужчины всегда готовы сражаться за то, во что они верят и что считают правильным.
Многочисленные повороты улочек остались для Мелины незамеченными, но наконец Ахмед остановился, и по запаху свежего хлеба девушка поняла, что они на месте.
Они вошли в лавку. Она была фактически пещерой, выдолбленной в скале, а на столе лежала большая доска с плоскими толстыми лепешками, полуприкрытыми белой тканью. Рядом на столе стояла грубо сплетенная корзина, где кудахтали и царапали коготками стенки несколько молодых кур. Бинг закрыл дверь, и теперь свет попадал в комнату через другую дверь, которая открывалась во внутренний дворик.
— Седдиг прячется, сэр, как вы и велели, — сказал Ахмед. — Не дело, если кто-то увидит сегодня двух пекарей разом… Вам что-то еще нужно, сэр? — уточнил он, взглянув на доску с лепешками и корзину с курами.
Бинг поднял доску.
— Тяжелая, — воскликнул он и повернулся к Мелине. — Я хотел попросить тебя нести хлеб, но теперь понимаю, что придется самому. Ты ведь сможешь поднять корзину?
Он вдруг застыл на месте, и на лице его появилось выражение полнейшего замешательства.
— Я идиот! — снова воскликнул он. — А ты умеешь носить груз на голове?
— Вообще-то умею, — улыбнулась Мелина. — В школе нас заставляли ходить с книгами на голове для выработки осанки.
— Ты можешь придерживать корзину одной рукой, — сказал Бинг. — Но я не подумал, что у замужней женщины на руке должен быть золотой браслет.
Ахмед протянул руку.
— Дайте мне десять шиллингов, сэр, и я добуду вам браслет, достойный принцессы.
— Нет, — отрезал Бинг. — не ходи на рынок. Найди жену пекаря и купи одно из ее украшений.
Он извлек из кармана пачку марокканских банкнот, вручил их Ахмеду, и тот исчез за дверью.
— А я думал, что обо всем позаботился, — покачал головой Бинг. — И вот доказательство моей самоуверенности. Мелина, ты уверена, что сможешь нести корзину на голове?
— Уверена. А если смогу поддерживать ее одной рукой, это будет проще простого. Я правда училась ходить с грузом на голове, и не только в школе. Дома я практиковалась с бутылками с водой и умудрилась разбить всего одну из них.
— Какая же удача, что я встретил тебя, — пробормотал Бинг.
На секунду Мелине показалось, что его голос утратил сосредоточенную целеустремленность и глаза за уродливой металлической оправой очков смягчились.
И тут в комнату вернулся Ахмед.
— Вот браслет, сэр. Женщина была в восторге. Завтра она купит новый, а может, и два на те деньги, что вы дали.