207 
Вдалеке мелькнула фигура стража, но он не приблизился к нам, только скользнул над землей серо-зеленой тенью…
– Нам надо отсюда уйти? – спросила я.
Огненный задумчиво прищурился.
– Ему – да. И мне, пожалуй, тоже пора.
Ну вот. Значит, придется решать сейчас…
– Сможешь отнести его в Вереш?
– Чтобы ты в одиночку отправилась в Пустошь?
– Я не пойду в Пустошь.
Но Всемил покачал головой, и я постаралась сдержать неуместную радость от этого молчаливого отказа.
– Тогда отнеси его за границу этой… аномалии, которая тут была. Пожалуйста. Пока ящерицы не вернулись.
– Они и так здесь.
Огненный улыбнулся, и в этой улыбке чудился оскал хищника, настигшего добычу. Страх холодной змейкой прополз по спине, и в то же время под моими ногами, спрятанные толщей земли, зашевелились, заворочались черные капли. Мысленно приказав им замереть, я неуверенно шагнула вперед и повторила:
– Пожалуйста.
Он все еще улыбался, но смотреть в светлые глаза было больно.
– Хорошо, – ответил наконец. – Позаботься о том, чтоб я его не сжег.
Минут пять ушло, чтобы обмотать лежащего на земле Ариса одеялом, да так, чтобы в этом «свертке» уместилась и его дорожная сумка.
– Пойдешь за нами, – напутствовал Всемил. – Если свернешь с пути – я узнаю. Помни.
– Помню. Я не пойду в Пустошь.
– Посмотрим, – усмехнулся. – И все же ты приведешь этих тварей к людям.
Ответить было нечего. А совесть молчала.
– Это будет любопытно, – Всемил потер ладони, словно предвкушал развлечение. – Посмотрим. В любом случае…
Не договорил. Взвился пламенем. Дохнуло жаром, я упала на землю и, выглядывая из-под рукава, смотрела, как Огненный Змей, на мгновение замерев в воздухе, перехватил огромными когтистыми пальцами закутанного в серое одеяло Ариса, оставив глубокие борозды на земле. И стремительно поднялся в вышину. На фоне голубого неба он казался почти белым, как облако, за которым спряталось солнце. Извивающийся силуэт пролетел над лугом и опустился у полосы далекого леса, где-то у самого горизонта, и ни его, ни Ариса теперь не было видно.
Вот и все… Улетели.
Сколько мне идти до них? Час, два? День?
Солнце поднялось высоко. Жарко. Пруд заманчиво блестит под лучами, но при мысли о воде что-то внутри скукоживается, брезгливо фыркает…
Ах, вот как?
Подхожу, присаживаюсь на берегу, касаясь пальцами отраженного неба.
Шипят за спиной недовольно.
Вода… Вода. Чужая. Уйди.
– Ну вас к чертям собачьим! – говорю громко, вслух, заглушая страх, который эти черные прекрасно слышат. Наклонясь, зачерпываю пригоршню, выплескиваю в лицо.
Легче.
Оборачиваюсь.
Недовольное бормотание, но ни одна ящерица не показалась, не выбралась из-под земли. Прекрасно.
Поднимаюсь, отряхиваю прицепившиеся к штанам листочки и сухие травинки.
О сроках мы не договорились, ведь так? Да, возможно, я приведу вас к Пустоши. Когда-нибудь. А пока… пока у меня другие планы.
Глава 7. Признание
В Пустошь? Идем в Пустошь?
«Мы идем», – в который раз мысленно отвечаю я, не говоря правды, не обманывая.
Золото на небе сменилось багрянцем, облака, поймав закатные лучи, отсвечивали алым. Далеко впереди, на опушке рощи, где в листве светятся рыжие бока яблок – одинокая мужская фигура в вышитой рубашке, со сложенными на груди руками. Выражение лица Всемила издалека не разобрать, но отчего-то кажется, что он улыбается. Этой своей недоброй улыбкой, как тогда, когда Арис повел Виктора на Пруток.
Черные капли катятся по лугу, две огромные ящерицы идут рядом со мной, а под землей, невидимые глазу, тянутся, тянутся черные щупальца того незнакомого, чуждого…
Ближе.
Всемил спокоен, но сквозь человеческие черты его проступает звериный оскал.
– Уйдите. Прячьтесь.
– В Пустошь? – шипит с надеждой чернота. Чует Огненного и ощетинивается. Знает, что такое пламя, и как это – гореть. Не хочет. И мне больно от ее ненависти. Ладони щекочет, в любой миг по моему зову из отравленной земли поднимутся десять, двадцать чудищ. Сможет ли Огненный справиться? Вдруг, нет? Попробовать?
Неясная тревога коснулась сердца – словно птица задела крылом.
Всемил один? Почему? Где Арис?
Чужие мысли улетучились, оставив лишь усталость и растущее беспокойство. Я не заметила, как ящерицы растеклись по земле черными лужами, исчезли. Как вспыхнули настороженно огни на ладонях Всемила, когда я побежала навстречу.
207 
