Особенно,... 
203 
* * *
На улице – темно и прохладно. Уютный свет фонарей. Такой привычный, родной, что щемит сердце. Яркие желтые пятачки на асфальте чередуются с синеватыми тенями. Шорох ветра, далекая музыка. Голоса. И пустая-пустая улица.
Я иду рядом с Арисом – почти в ногу. Это легко – он не торопится. Задумчиво смотрит куда-то вперед, на убегающую вдаль дорогу, и наверняка перебирает в памяти разговор с той красивой женщиной, которую мне даже мысленно сложно назвать его мамой.
Может, это лишь праздное любопытство, но… знать бы, о чем они говорили!
– Арис!
Подождала, пока он посмотрит на меня, и спросила:
– Что-то случилось?
– Карина пропала.
– Карина?
– Моя сестра, – досадливо щелкнул языком. – Угораздило ее… в Солончак.
Я вспомнила ее – беспечную темноволосую девчонку, которая вот так запросто, второй раз в жизни увидев Горыныча, назвала его братом. Оставалось надеяться, что люди раславского воеводы вовремя встретят новоявленных колдунов и колдуний, и с сестрой Ариса ничего не случится.
– Это онатебе сказала?
– Да, – на лице идущего рядом человека промелькнуло незнакомое выражение. То ли горечь, то ли злость. То ли просто усталость после еще одного длинного дня. – Просила помочь.
Еще две минуты – и общежитие. Серое здание, четыре этажа. Суровый дедок на входе. Оглядел строго.
– Вам должны были позвонить, – намекнула я и, не увидев реакции, добавила: – Из милиции.
– Ну-ну, – дедок постоял, похмурился и, наконец, пропустил, нехотя выдав мне ключи.
Мы поднялись на второй этаж – Арис шел следом с отсутствующим видом, не глядя по сторонам, – нашли двери с указанными номерами: хлипенькие, но аккуратные, недавно выкрашенные. Я открыла первую, щелкнула выключателем. Малюсенькая комнатка, зато настоящие кровати – без постели, но с пестрыми шерстяными одеялами. Столик под окном, тумбочка. В тесном «предбаннике» умывальник, и даже – какая прелесть! – электрический чайник.
Прислонив рюкзак к ножкам двухъярусной кровати, я первым делом вымыла это побитое чудо техники, набрала воды и включила кипятиться. Повернулась к все еще стоявшему у порога Арису:
– Есть будешь?
Покачал головой.
– Если чайку сделаешь…
И тоже прошел в комнату.
Спустя минут пять чашки с заваренным из все тех же подмокших пакетиков малиновым чаем остывали на небольшом столике, подставленном под окно. Есть, и правда, не хотелось. Я пыталась привести в порядок мысли, но вновь и вновь вспоминала сегодняшние фотографии… Не то чтобы вид убитого меня так напугал. Страшило другое: теперь ведь и вовсе неясно, что искать, что делать. Еще одна ниточка оборвалась, и мир, ставший ловушкой для нескольких тысяч человек, катился в пропасть. Кто знает, не потянет ли он за собой и другой мир – наш?
– Что же нам теперь делать?
– Что и собирались, – Горыныч поднял чашку – белую в красных кружочках, с надколотым краем. Я нашла ее в комнате и тщательно вымыла с солью. – Пойдем к Леону.
– А потом?
– Там будет видно.
За окном послышался лай. Проехала машина – и опять ни звука. Я поежилась – с некоторых пор тишина пугала. Подтянула поближе одеяло, укрыв им плечи.
– Думаешь, это действительно Семен?
– Вряд ли.
Молчание. Горыныч смотрел на винно-красную жидкость с бумажным пакетиком на дне, потом поставил чашку на место, так и не сделав ни глотка. За сестру переживает, наверное. Хотя… они ведь чужие почти, и, помнится, Арис не обрадовался, когда Карина подошла к нему знакомиться. Так, может, это не все новости?
– Вы еще о чем-то говорили?..
Надо было добавить «с мамой», но как-то язык не повернулся.
– Так, – неопределенно покачал головой. – Ни о чем.
Вынул из кармана ключ с номерком от соседней комнаты, покрутил в пальцах, положил на стол. Устало потер виски и, согнувшись, опустил голову на руки.
Вихрем взметнулись нехорошие предчувствия, мне стало неуютно, даже страшно.
– Арис, – шепотом позвала я, чувствуя, как начинают нервно дрожать руки. – Арис, что случилось?
Словно и не услышал.
Выбравшись из-под старого одеяла, я растерянно встала рядом, не решаясь наклониться, заглянуть в лицо.
– Что случилось?
На этот раз он покачал головой – ничего, мол. Ну да, как же… Я могла бы поверить, что устал, что болит голова, что о Карине волнуется… но почему-то уверена была, что дело не только в этом.
203 
