К удивлению Гарретт, Итан успокоился и задышал глубже.
– Вы помыли руки? – спросила она Уэста.
– Да. Но поверьте, любые бактерии, которые я мог бы принести, не сравнятся с теми, что живут в его организме. – Хмурый взгляд Рэвенела остановился на Итане, чьи черты заострились на бледном лице. – Какая у него температура?
– В районе сорока градусов, – бесцветным тоном констатировала Гарретт. – Начался кризис.
Уэст переключил внимание на неё.
– Когда вы ели в последний раз?
– Я пила чай с хлебом час или два назад.
– Согласно миссис Чёрч, это было двенадцать часов назад. И мне сказали, что вы не спали три чёртовых дня.
– Я спала, – резко ответила Гарретт.
– Я имел в виду, тот способ, когда тело укладывают в горизонтальном положении на какую-либо поверхность. Сон в кресле не считается. Вы сейчас с ног свалитесь.
– Я прекрасно могу сама оценить своё состояние.
– Вы едва держите глаза открытыми. Довели себя до предела, в то время, как у нас целая свора служанок с нетерпением ждёт, когда им выпадет шанс приложить холодную ткань ко лбу Рэнсома. Если мы не позволим старшей горничной хотя бы обтереть его губкой, она скоро вручит мне заявление об уходе.
– Губкой? – возмущённо переспросила измождённая Гарретт. – Знаете какие вредоносные бактерии находятся на губке? Там, как минимум, присутствуют...
– Пожалуйста. Я уже и так чересчур много знаю о бактериях. – Уэст раздражённо проследил за тем, как она направилась к креслу у кровати. – Доктор, умоляю вас без всяких похотливых намерений, отправляйтесь в постель. Всего лишь на часок. Я за ним присмотрю.
– И какой же у вас опыт в уходе за больными?
Он заколебался.
– Овца с несварением считается?
Гарретт вернулась на своё место возле кровати.
– Я снова буду в строю после чашки крепкого чая, – упрямо сказала она. – Я не могу сейчас его бросить. Он в критическом состоянии.
– Вы тоже в критическом состоянии. Просто слишком обессилены, чтобы это понять. – У него вырвался короткий вздох. – Ладно. Я пошлю за чаем.
Вызвав экономку и тихо поговорив с ней возле двери, Уэст направился к кровати.
– Как выглядит рана? – спросил он, слегка обхватив рукой один из угловых столбиков. – Заживает?
– Похоже на то, – ответила Гарретт, – но в его организме где угодно могут возникнуть вторичные источники заражения.
– Есть какие-нибудь признаки?
– Пока нет.
Она находилась в состоянии нервного истощения, её взгляд не отрывался от фигуры на постели.
Принесли чай. Пробормотав слова благодарности, она взяла чашку, не утруждая себя забрать блюдце, и выпила всё до конца, не почувствовав вкуса.
– Чем вы обрабатываете и перевязываете рану? – спросил Уэст, просматривая коллекцию бутылочек на столе.
– Глицерином и дезинфицирующими каплями, а потом накладываю слой муслина, пропитанного маслом.
– И обкладываете Рэнсома льдом?
– Да, и пытаюсь заставить сделать глоток воды хотя бы раз в час. Но он не... – Гарретт замолкла, почувствовав гул в голове. Она прикрыла глаза, но это оказалось ошибкой, потому что вся комната будто накренилась.
– Что такое? – услышала она вопрос Уэста. Складывалось ощущение, что его голос звучал откуда-то издалека.
– Голова закружилась, – пробубнила Гарретт. – Надо ещё выпить чая или...
Её ресницы взметнулись вверх, она с трудом попыталась удержать глаза открытыми. Перед ней возник Уэст и медленно забрал фарфоровую чашку из ослабевших пальцев, не дав упасть ей на пол. Он оценивающе оглядел Гарретт, и именно тогда ей стало понятно, что он сделал.
– Что было в моём чае? – в панике спросила она, пытаясь подняться с кресла. – Что вы туда добавили?
Комната начала вращаться. Гарретт почувствовала, как её обхватили руки Уэста.
– Ничего, кроме щепотки валерианы, – спокойно ответил он. – Она не произвела бы такого эффекта, если бы вы не валились с ног от изнеможения.
– Я вас прикончу, – вскричала Гарретт.
– Обязательно, но согласитесь, что для этого вам придётся немного отдохнуть?
Гарретт попыталась ударить его кулаком, но он с лёгкостью уклонился и поднял на руки, когда её колени подогнулись.
– Пустите! Я должна о нём позаботиться, он нуждается во мне...
– Я сумею поухаживать за ним, пока вы спите.
– Нет, не сумеете, – слабо запротестовала Гарретт и пришла в ужас, услышав, как из её горла вырвался всхлип. – У всех ваших пациентов четыре ноги. А у н-него только две.