76 
Стерев слезинку подушечкой большого пальца, он поцеловал ее влажную щеку, успокаивая и безмолвно умоляя о прощении.
Один поцелуй.
А потом еще один.
Мягкие и нежные, легкие и воздушные, словно крылышки мотылька.
Ее губы приоткрылись в трепетном вздохе, а ее тело попеременно заливали волны то жара, то холода. Он снова поцеловал ее, приникнув к ее губам с такой сладостью, что она забыла весь мир и саму себя заодно.
Вскинув руки, она обняла его, лаская его плечи и шею. Ее голова кружилась. Каждое его прикосновение было пьянящим, как вино: пряным, сладким и умелым. Потеряв голову, она жаждала большего — жаждала его сильнее, чем следующего вдоха. Запустив пальцы ему в волосы, она отвечала на его поцелуи, откликаясь на его страсть темным, жарким желанием.
Ее дыхание ускорилось, став поверхностным и неровным. Когда Эдвард оторвался от ее губ, чтобы покрыть поцелуями ее подбородок и шею, она убедилась в том, что он возбужден не меньше ее.
Внезапно он зарычал: завязанный у нее на шее платок явно ему помешал.
— Из всех странностей эта самая большая, — проворчал он, дергая узел, который никак не желал распускаться. — Я еще никогда не целовал кого-то, на ком был бы шейный платок. Ужасно мешает.
— Ну, все не так страшно, — отозвалась она, проводя парой пальцев по краю его собственного шейного платка.
Он застонал и прервал свою борьбу с ее галстуком ради долгого, головокружительного поцелуя, а потом снова принялся исследовать ее костюм.
— Хорошо хоть от жилета избавиться легко, — проговорил он, быстро перебирая золотые пуговицы.
Его ловкие пальцы расстегивали жилет так быстро, словно он был портным с немалым опытом. Разведя края жилета, он открыл сорочку из тонкого белоснежного полотна, которое явственно приподнимали ее набухшие соски.
Его руки накрыли ее грудь, и при его прикосновении она судорожно вздохнула.
— Господи! У тебя под ней ничего нет? — вопросил он.
Она кивнула:
— Я не могла надеть корсет, а перетягивать грудь не стала, потому что фрак и жилет достаточно хорошо ее скрыли.
— Я рад, что раньше об этом не догадывался, — проговорил он, мягко прижимая пальцами ее сладко ноющее тело, — иначе я больше ни о чем думать не мог бы.
Он провел по ее соскам кончиками пальцев. Она застонала. Жажда снедала ее, делая, беспокойной и бесстыдной. Ее тело запылало, когда он низко наклонился и забрал набухший бутон в рот. Втягивая его сквозь ткань сорочки, он заставлял ее голову кружиться.
А потом, незаметно для нее, он высвободил ее сорочку из панталон и снова приник губами к ее соску, только на этот раз ее грудь была обнажена, а сорочка сбилась к самой шее. Его руки при этом играли ее второй грудью так умело и ошеломляюще, что она погрузилась в пучину экстаза. А потом его пальцы передвинулись ниже, скользя по гладкой нежной коже ее живота и спины.
Она была совершенно опьянена. Кровь с гулом пульсировала в ее ушах, все ее тело сладко содрогалось. Он проложил дорожку из поцелуев по ее животу. Неожиданно для нее пуговицы на ее панталонах оказались расстегнутыми, а его большие руки скользнули внутрь.
— И под панталонами ничего не надето? — пробормотал он.
— Н-нет. Мужское белье мне было велико.
Он прижался губами к ее животу прямо над линией светлых завитков, так что ее мышцы напряглись, а томительная боль комком собралась у нее между ног.
А потом он потянул ее панталоны вниз, резко сдернув их ниже колеи. Потом он полностью оголил одну ее ногу, так что туфля с нее слетела на пол. Она не успевала сказать ни слова, не успела даже ничего подумать: он встал на колени и снова поцеловал ее, в такое место, которое она считала совершенно непригодным для поцелуев!
Опираясь на локти, она попыталась встать, попыталась сказать ему, чтобы он прекратил это. Однако уже в следующую секунду ее тело перестало ей повиноваться, когда его язык проделал нечто преступно приятное. Теперь ей уже совсем не хотелось это прекращать — больше того, она чувствовала, что умрет, если он перестанет ее целовать. Желание пульсом билось глубоко в ее теле, требуя утоления.
Снова опустившись на спину, она лежала на столе и позволяла ему ласкать ее губами и языком, встречая новые ощущения стонами и судорожными вздохами. Его ладони скользнули ей под попку, раскрывая ее шире, приподнимая так, что она оказалась целиком в его власти.
В эти мгновения ей показалось, словно само ее дыхание, ее жизнь полностью зависят от его действий. Его язык забирался глубже и глубже: казалось, ему доставляет наслаждение то, какой влажной она стала. Он ловил каждый ее стон и содрогание, смаковал ее, словно какой-то редкостный десерт.
76 
