20 
Ей удалось отдохнуть и немного поспать — после сна глаза ее живо блестели, уложенные служанкой локоны красиво спадали на плечи и переливались красновато-золотистыми огоньками в свете зажженных в хрустальных канделябрах свечей.
Они обе весьма впечатлились одна другой. Если баронесса при их знакомстве и выглядела, по мнению Ванды, довольно-таки фантастически, то теперь от ее вида просто захватывало дух. На ней было сшитое по последней парижской моде зеленое атласное платье с низким вырезом, обнажавшим увядшую грудь, щуплые плечики и в синих прожилках руки. Однако шею скрывало широкое ожерелье, на котором переливались редкостной красоты бриллианты. Такие же камни украшали лиф платья и сверкали в тиаре на тщательно уложенных седых волосах. Ванда была настолько поражена обилием бриллиантов, что на несколько секунд забыла, что ожидает мнения баронессы относительно того, как она выглядит.
— Вы смотритесь очень, до чрезвычайности мило, моя дорогая! — на удивление мягким тоном объявила ей баронесса и добавила, уже со знакомым Ванде кудахтающим смешком: — При виде нас с вами многим придет на ум аллегория: сошлись Весна и Зима!
— Вы тоже будете в маске? — зардевшись, спросила Ванда.
— Не думаю, что маска может скрыть то, что мне хотелось бы спрятать, — спокойно и суховато заметила баронесса, — а вам если и нужна маска, то маленькая, вам нет нужды прятать юное личико. Большие, на все лицо, маски надевают только перезрелые дамы, надеющиеся таким образом завлечь мужчин, которые, будь дама без маски, и не взглянули бы в ее сторону. Впрочем, вы это сами вскоре увидите. Вот ваша маска, держите!
И баронесса протянула Ванде маленькую бархатную полосочку — неширокую черную ленту с прорезанными в ней отверстиями для глаз. Надев ее, Ванда увидела, что черный бархат удивительным образом подчеркивает белизну ее кожи и пышность рыжевато-золотистых волос. В маске она сразу стала выглядеть соблазнительнее, загадочнее, обворожительнее.
— Вот вам еще веер… Он вам непременно понадобится! А теперь пообедаем, — скомандовала баронесса и поплыла впереди Ванды в столовую, где их ожидали слуги, одетые в ливреи — красные с золотым.
О таких обедах Ванда раньше только читала в книгах — повар у баронессы был настоящим кудесником. К каждому блюду подавались различные вина. А стол был сервирован так, что глаз привлекала любая деталь — соусницы с круглыми ручками, рисунок по краю тарелок, графинчики, вазочки, канделябры, салфетки, полоскательницы для омовения пальцев с душистой водой…
Аппетит у баронессы оказался отменный. Скорее всего, подумала Ванда, такой обед для нее готовят всегда, независимо от того, одна она в доме или принимает гостей. Изысканные кушанья, разумеется, не шли ни в какое сравнение с теми простыми блюдами, к каким Ванда привыкла в своем доме. Теперь ей нужно будет научиться разбираться не только в живописи и музыке, но и в кулинарии, решила она. И эти столовые принадлежности… Сколько их! Как бы ей в них не запутаться. Помнится, мать говорила ей: в приборе двигаться от тарелки. Но Ванда поглядывала на баронессу и следила, какой предмет из прибора она берет к каждому блюду, чтобы повторить ее действия. Баронесса, кажется, не замечала ухищрений гостьи — или делала вид, что не замечает, а сама ела неторопливо и с удовольствием, невольно (или намеренно?) преподавая Ванде урок (не просил ли князь Меттерних и об этом?).
Из-за стола они поднялись около девяти часов вечера. Слуга доложил, что карета подана, и обе дамы, вкусившие яств и приятной беседы, отправилась в замок Хофбург — бал-маскарад должен был состояться именно там.
Их карета вписалась в длинную вереницу карет и экипажей, следующих в одном направлении. Ванду переполняли восторг и предвкушение праздника. Она чувствовала себя актрисой, которой предстоит сыграть главную роль в предстоящем спектакле, и до поднятия занавеса остались секунды…
Посвящать баронессу в то, что она едет на бал не только для развлечения, Ванда не стала. Да и сама возможность попасть на столь высокое увеселение так увлекла ее, что она думала только об этом. Но, возможно, интуиция пожилой женщины сама подсказала баронессе слова ободрения, так что, когда они подъехали ко дворцу, Ванда услышала:
— Не бойся, девочка. Тот, кто боится, не принесет ни себе пользы, ни кому-то другому. Сражения выигрывает отвага и храбрость.
— Я теперь уже не боюсь, — негромко ответила Ванда. — Я боялась лишь до того, как приехала в ваш дом. Тогда мне действительно хотелось сбежать обратно домой.
20 
