86 
– Что, Лера больше не соглашается тебя развлекать? – Олеся сказала это, но Максим принял это за эхо бесконечной ревности и не обратил большого внимания. Он подошел к ней и был так ощутимо, так явственно рад ее видеть, что Олеся не знала, что сказать. В образовавшейся пустоте Максим оказался единственным ее реальным «якорем», не дающим свалиться в пропасть отчаяния. Он будил ее по ночам, если она принималась читать монологи. Он кормил по утрам. Он любил, и его требовательное тело наполняло Олесину душу смыслом больше, чем репетиции в старом любительском театре, чем кастинги и звонки каких-то незнакомых людей из агентств.
– Ты стала больше похожа на женщину, – шептал он, проводя ладонью по Олесиной спине и ниже, по округлившимся ягодицам. – Интересно, а если тебе предложат сыграть алкоголичку, ты начнешь на самом деле пить? Чтобы добиться наибольшей достоверности?
– Почему бы и нет. Я все равно рано или поздно начну пить от ревности. Как твоя книга, кстати? – Это был максимум, на который Олеся решилась. Максим посмотрел на нее с подозрением, которое через минуту погасло в его глазах. Нет-нет, если бы она прочитала, не была бы столь спокойной. Кричала, швырялась бы тарелками и рыдала. Он выставил на общее обозрение всю подноготную, описал личность, описал каждую родинку на ее теле и то, как она кричит, когда он овладевает ею. Он жил с нею и списывал образ, как, если вдуматься, поступало множество художников. Что в этом такого, в самом деле? Он нарисовал ее, только не с помощью красок, а с помощью слов. И все же…
– Книга… Отлично. Кажется, фрагменты печатали в каком-то журнале. Кстати, мне предложили пост главного редактора раздела культуры. Как думаешь, стоит согласиться?
– Ого, ты что, реально интересуешься моим мнением? – усмехнулась Олеся.
– Я интересуюсь тем, чтобы ты набрала еще как минимум килограмма три обратно. А то я рискую каждый раз порезаться о твои кости. Ты гремишь костями, дорогая.
– А раньше ты обзывал меня толстой. – Олеся решила спустить все на тормозах, кроме одного. Кроме Леры. И даже не самой Леры, а того, что она предположительно сделала. Если верить, опять же, тому, что Померанцев написал в своей чертовой книге. Но сначала Олеся решила перепроверить. Все это выглядело слишком странным, слишком «за гранью». Померанцев никогда не лез в Олесины дела, предпочитая держать ярко выраженную презрительную дистанцию – мол, это фиглярство к нему не имеет никакого отношения. Ну, разве что в случаях, когда Олеся будет отдаваться кому-то в целях получения ролей. Тут уж, пожалуй, Максим имел право быть… недовольным.
Таков был расклад. Таковы условия игры. Олеся бездарна, Померанцев невыносимо талантлив. Третьего не дано. А если бы и было дано, Максим умелой рукой мастера стер бы третью часть из книги. В середине ее появлялась Она – Женщина в Черном Брючном Костюме, высокая, выше многих среднестатистических мужчин. Несмотря на это, Женщина в Черном Брючном Костюме обожала ходить в обуви на еще более абсурдном каблуке-шпильке. Они с Камео были старыми друзьями. Дружили с самой школы и помогали они друг другу тоже время от времени.
Сексуальные сцены, идеальное тело, бесконечно длинные ноги Женщины ранили Олесю в самое сердце, впрочем, ничего особенно нового она там не нашла. Все было примерно так, как и предполагала. Читая это, Олеся в какой-то момент чуть было не позвонила Шебякину. Если бы не Анна, оказавшаяся рядом в тот момент, она побежала бы и отдалась любому, только чтобы уравновесить их с Померанцевым ставки.
– Господи, как ты можешь?! – кричала на нее Анна. – Плюнь на него и уйди. Вышвырни из дома, но не спи ни с кем из-за него!
– Ты права, – кивала Олеся, невольно обратив внимание на то, как эта, в общем-то, драматическая сцена из ее персональной жизни похожа на одну из тех, которые она совсем недавно разыгрывала под камеру. Анна была права, и, добравшись до Максима, Олеся успокоилась. Все это было заранее обречено на неудачу: она была сумасшедшей, а он – негодяем. И так это будет продолжаться, пока что-нибудь не разлучит их. Женщина в Черном Брючном Костюме, даже если бы и хотела разлучить их, не смогла бы этого сделать, это было ясно из книги. Это было ясно уже потому, что она была часть этой книги и даже на ее страницах герой лежал в постели и разговаривал о своей Актрисе. И о том, как мечтает он всадить нож в спину этой служительнице Мельпомены, как хочет он заключить ее босую, беременную на кухне.
86 
