41 
Бросив взгляд на часы, Сорока вышла из оцепенения. У нее в запасе всего двадцать пять минут! И Ксюша лихорадочно принялась делать макияж. Очень кстати оказалась новая тушь, которая зрительно удлинила Ксюшины ресницы чуть ли не в два раза и сделала ее глаза похожими на звезды. Дорогая помада с «несмываемым эффектом», которую Ксении великодушно отдала Оксанка (ей не подошел оттенок), окрасила губы Сороки в экзотический коричневый цвет, который здорово гармонировал с загаром, шоколадными тенями для глаз и даже с россыпью веснушек. Затем девушка буквально с разбегу влетела в свои любимые джинсовые шорты с кружевными оборками (дикое сочетание, но Ксению оно весьма устраивало), схватила с полки кожаный рюкзачок и, побросав в него расческу, кошелек, косметичку, пулей вылетела из квартиры.
Пока Сорока добиралась до метро, в ее голову лезли самые дикие мысли. Сердце колотилось, как у загнанного зайца, но ожидание какого-то чуда не покидало ее. «Смешно, вроде уже взрослая женщина, замужем, а бегу на встречу с Вадимом, как сопливая девчонка на первое свидание. Тем более что это не свидание. Ну, погуляем мы с ним по городу, наболтаемся о всякой всячине. И что из этого? Хотя непонятно, почему Вадим пригласил именно меня? Ни за что не поверю, что у него нет девчонки, а то и двух-трех. На монаха он совершенно не похож. Хотя в конце концов, что я из-за этого так переживаю?» На память Сороке пришли слова из песни Розенбаума: «Любить — так любить, гулять — так гулять, стрелять — так стрелять!» И она, улыбнувшись своим мыслям, тряхнула гривой каштановых волос, которые против своего обыкновения не убрала в прическу, а оставила свободно развеваться на ветру.
Такой ее и увидел Вадим — радостной, улыбающейся, летящей по утомленной жарой улице со смешным рюкзачком за спиной. Сорока его еще не заметила, и Вадим смог вдоволь налюбоваться гибкой девичьей фигуркой. Ксюша подошла к выходу из метро и вопросительно огляделась вокруг, потом бросила взгляд на часы. Вадим осторожно подошел к ней сзади и мягко обнял за плечи.
— Ой, как ты меня напугал!
— Привет, малыш!
— Привет!
— Ну что, пошли?
— Идем!
И они, взявшись за руки, шагнули в прохладу вестибюля.
Сорока потом с трудом могла вспомнить, чем они занимались и где побывали в тот вечер. Сначала Вадим повел ее в парк, где буквально за полчаса они объелись мороженым до такого состояния, что заморозили себе языки и минут, десять не могли внятно сказать друг другу ни слова. Они перепробовали все сорта — и рожки, и брикеты, и стандартное эскимо. Мороженое текло по их пальцам, оставляло разводы на раскаленном асфальте и на траве газона. Когда с обжорством было покончено, настал черед купания. И какого купания! Вадим обнаружил в гуще парка заброшенный пруд с грозной надписью на заржавевшей табличке: «Купаться запрещено!» Он был небольшой, метров двадцать в диаметре, а темная, до дна прозрачная вода так и манила своей прохладой. Довольно усмехнувшись, Вадим снял с себя футболку и джинсы. С Сорокой все было сложнее — она не захватила купальник, в чем честно призналась Вадиму.
— А он тебе нужен? — И парень, скинув с себя последнюю деталь одежды, с разбегу нырнул в воду. Оттуда, хитро улыбаясь, он протянул к Ксении руки, приглашая присоединиться. И Сорока решилась. Освободившись, подобно Вадиму, от всей своей одежды, она тихо вошла в воду и поплыла. Надо сказать, новые ощущения ей вполне нравились: ничто не мешало как душе угодно резвиться в пруду. Тем более не надо было беспокоиться о завязках бикини, которые обычно доставляли Ксюше массу проблем, самопроизвольно развязываясь в самые неподходящие моменты.
Вдоволь наплававшись, Сорока уже собралась выйти на берег, как вдруг поняла, что они уже не одни. Из-за кустов за ними наблюдали как минимум две мальчишечьи рожицы.
— Вадим, по-моему, у нас проблемы.
— Где?
— Вон там. И мне кажется, они за нами уже давно наблюдают.
— Ну, это пустяки. Увидишь, какой сейчас цирк начнется. Готова?
— Да.
— Тогда пошли.
И они, рука в руке, стали выходить на берег. Крепкая мужская ладонь успокаивающе сжала руку Ксюши, и если ей и было чуточку страшно или неловко, то она изо всех сил пыталась этого не показать. Вадим сделал шаг в сторону мальчишек… Еще один… Из кустов раздался приглушенный вопль: «Это же нудисты! Уходим!» — и мальчишечья стайка, самому старшему из которых было от силы лет восемь, засверкала пятками на дороге. Вадим и Ксюша, не сдержавшись, на пару захохотали. Вдоволь насмеявшись и вытерев выступившие от столь интенсивного смеха слезы, не спеша оделись и минут через пять усиленного плутания вышли наконец на главную аллею.
41 
