30 
Рори пристально на нее смотрел, и у нее возникло ужасное ощущение, будто он знает, чего ей стоило задать ему этот вопрос. Сейчас он посмеется над ее предложением. Ей казалось, что она снова стала четырнадцатилетней девчонкой, которую он дразнил.
– Конечно, я хочу поиграть с тобой. Продолжай ждать. Женщины вроде Серенити заявляются, когда им вздумается.
– Тебе не обязательно здесь оставаться. Можешь ехать домой, – сказала она.
– Нет, я останусь.
– Не хочешь, чтобы я сама имела дело с Серенити, если она появится?
– Если она появится посреди ночи, тебе понадобится человек, который сможет отобрать у нее ключи от грузовика.
– Бедный Такер.
– Именно поэтому я и останусь. Ты грустишь, а я не хочу, чтобы ты грустила. Неси сюда свою игру.
«Не надо», – сказала себе Грейс, но сделала, как он велел.
– Думаю, ты можешь играть за двоих, – сказала она, достав из шкафчика коробку и положив ее на стойку. Коробка со временем поблекла. Ее углы были склеены липкой лентой. – Но вчетвером играть лучше.
– В таком случае каждый из нас будет играть за двух персонажей. Я буду Недотепой Недом и Хулиганом Рори, а ты будешь Паинькой Грейси и Хохотушкой Сэлли.
– Я не буду паинькой!
– Ладно. Тогда можешь сама придумать, кем ты будешь. – Он уже достал правила игры, пробежал их глазами и начал расставлять фишки.
– Я буду Шалуньей Грейси.
– Отлично. Только не надо целовать меня украдкой.
– Это не было поцелуем, – смущенно произнесла она.
– Правда? Ты открыла мне глаза. А я-то думал, что знаю, что такое поцелуй. Что это прикосновение губ одного человека к губам другого. Но раз ты говоришь, что это не так…
Щеки Грейс запылали.
– Я просто хотела поблагодарить тебя за чудесный день.
– В таком случае тебе следует соблюдать осторожность, когда ты будешь благодарить других мужчин, иначе они будут считать тебя Шалуньей Грейси.
– О!
– Кстати, на что мы играем?
– В играх вроде этой не нужно ставок. Мы будем играть ради интереса.
– Ради интереса? – Он фыркнул. – Солдаты ни во что не играют ради интереса. Они ставят недельное жалованье на пауков. Чей паук быстрее пересечет комнату, тот и победил. Нужно играть на что-нибудь.
– На что ты бы хотел сыграть?
– Как насчет плюшевого мишки, которого я видел на диване в гостиной?
– Я купила его для Такера.
– Грейси, этого парня вряд ли можно заинтересовать плюшевыми игрушками и настольными играми.
– Ты тоже не похож на парня, которого могут интересовать подобные вещи, однако сейчас ты собираешься играть со мной на моего плюшевого мишку.
– Я так и знал, что он твой! – В его голосе слышался триумф.
– Возможно, ты не такой крутой парень, каким кажешься, если хочешь забрать его себе.
– Дело не в мишке. Он что-то для тебя значит, поэтому было бы здорово его у тебя забрать.
– Это ужасно!
– Я знаю, – весело ответил он.
– А ты что ставишь? Что я получу в случае выигрыша?
Он встретился с ней взглядом:
– Выбирай.
Грейс посмотрела на его губы. Нет, это слишком опасно. Все равно что играть в настольную игру на раздевание.
Она щелкнула пальцами:
– Компакт-диск, который мы слушали, когда ездили на озеро.
– Вот черт!
– Значит, договорились, – довольно промурлыкала она.
– Похоже, это будет игра с высокими ставками, мисс Дэй.
– Такие игры мои самые любимые, – ответила она, и оба рассмеялись, зная, что она никогда не играла по-крупному.
Грейс выиграла три раза подряд. Тогда Рори с притворным недовольством пошел к машине за диском.
На часах уже около девяти. Пора его выпроваживать, потому что с ее сердцем что-то происходит. Потому что она может влюбиться в этого мужчину.
Проблема состоит в том, что, когда он уйдет, ее дом уже не будет прежним.
– Я могу послушать его еще раз, прежде чем он станет твоим? – спросил вернувшийся Рори.
Вряд ли он думает, что Серенити еще может приехать. Но ей так хотелось еще какое-то время побыть с ним, что ей стало все равно.
Она знала, что ей следует положить всему этому конец. Ради самосохранения. Ведь Рори только вчера дал ей понять, что ему не нужны отношения.
И она сказала ему то же самое. Но, возможно, она солгала. Даже самой себе. Поэтому после сегодняшнего вечера она будет держаться на расстоянии от этого мужчины.
Но она чувствовала себя как любитель шоколада, которому запретили его есть.
Разве можно отказать себе в последнем кусочке?
30 
