— Ну что ж, — сказала она, — а теперь-то где мы?
— Госпожа Нсоквай! — прозвучал вежливый голос, похожий на голос корабля. Или, может быть, голос самого корабля. Или хотя бы пангуманоида, прилагавшего все усилия, чтобы голос его звучал убедительно. В поле зрения вплыл корабледрон, в целом похожий на луковицу, но сильно сглаженных очертаний, как огромный галечный камень. — Добро пожаловать на борт. С вами говорит корабль Культуры Я так считаю, это я.
— О, — сказала Йиме, — я рада встрече с вами. Я вас везде разыскивала, но вы нашли меня первым. А что с Бодхисаттвой?
— К сожалению, он серьезно пострадал. Я удерживаю то, что от него осталось, в своей полевой структуре и постараюсь передать его первому встречному всесистемнику. Повреждения так значительны, что я опасаюсь, не проще ли будет переселить Разум на новый корабль. Большая часть физической оболочки, к сожалению, годится только на переработку. Как бы там ни было, в скором времени мне, вероятно, придется предложить Разуму Бодхисаттвы покинуть изувеченные обломки своего корабля и перебраться ко мне на временное жительство во всех своих формах, чтобы я мог выбросить обломки судна в пространство и восстановить привычную структуру своих полей. Это значительно улучшит мои оперативные характеристики.
— А почему?
— Потому что, госпожа Нсоквай, мы летим на войну. Или туда, где она в очень скором времени разгорится, если этого уже не случилось.
За долгие годы активной сексуальной жизни Вепперс немало попотел над тем, чтобы обучиться искусству управления ритмами и стадиями сексуального слияния, а на каждом этапе получать максимально возможное удовольствие. Это была трудная, но несомненно благодарная задача. Когда ему хотелось сдержать себя, он намеренно думал о скучных, никак не связанных с половой жизнью вещах, а когда стремился достичь оргазма, призывал на помощь воспоминания о самых восхитительных мгновениях прошлых сексуальных эскапад. Неприятный побочный эффект от продления жизни состоял в том, что в эти дни, когда он уже был очень стар, эпизоды, приходившие ему на ум, всегда выглядели в его воображении лучше, чем тот половой акт, которым предстояло заняться здесь и сейчас, но он решил, что такую цену стоит уплатить.
Тем вечером он как раз трахал Дайамле, одну из великолепных девушек его Гарема. Они возлежали на роскошной кровати в хозяйской спальне убруатерского дома, а Соне стояла и смотрела на них. Соне — это была вторая, наряду с Плёр, Импрессионистка его труппы; она могла принимать любое обличье. Сейчас он заставил Соне надеть личину очень известной актрисы и в немногие свободные мгновения строил планы, как бы удачно оттрахать и ее. Но прямо в эту минуту он был занят другим, оседлав своего любимого конька. Его длинные светлые волосы, стянутые на спине в конский хвост, увлажнял трудовой пот. Он поставил себе цель: кончить не позже чем через минуту. Я же ничего больше не требую, подумал он.
Он только этим утром вернулся из поездки на Вебецуа и в ее окрестности, а теперь был твердо настроен наверстать ебаное потерянное время.
Внезапно в комнате прозвучал громкий хлопок, и он замер, крепко вцепившись в идеально очерченные бедра Дайамле. Его чуть удар не хватил, а сама девушка, вплоть до этой минуты издававшая визги и стоны деланного экстаза, неотрывно глядела в одну точку прямо перед собой, где только что появился маленький, по-своему красивый большеглазый инопланетник. Его молочную, слегка отливавшую розовым кожу почти полностью скрывал облегающий серый форменный костюм. Существо материализовалось как раз там, где были навалены подушки и валики, стянутые со всех сторон огромной кровати. При его внезапном появлении некоторые из них разодрались или вообще разлетелись в клочки, в каждом случае извергнув достаточно легких, как пушинки, перьев из набивки в воздух, где они теперь и повисли медленно опадавшей светлой завесой.
У чужака теперь был такой вид, словно он перенесся в спальню из центра снежной бури. Существо без особого результата хлопало себя по бокам и отмахивалось от перьев, взгляд инопланетника бегал туда-сюда.
Дайамле издала короткий испуганный вскрик.
Обычно в ушах Вепперса он звучал, как торжественные фанфары, но теперь нисколько не помог заглушить поднявшуюся в нем бурю разочарования и шока. Он чувствовал себя оскорбленным, даже преданным. Соне упала в обморок и грянулась всем своим весом на кровать, голова ее ударилась в одну из растопыренных голеней Дайамле.