176 
Каковы были цели египетского похода? Министр внешних сношений считал, что африканская страна должна стать базой для создания на Востоке и в Азии колониальной империи Франции. Он надеялся нанести сокрушительный удар по английскому могуществу, вытеснив Англию прежде всего из Индии.
Талейран, несомненно, являлся одним из главных авторов проекта. Уже 23 августа 1797 года в одном из своих писем министр подчеркивал, что Египет будет для Франции «очень полезен», так как, став ее колониальным владением, он заменит Антильские острова и откроет дорогу для торговли с Индией.
В период подготовки египетской экспедиции Талейран беспрекословно поддерживал все предложения Бонапарта и добивался одобрения их Директорией. Верил ли он в возможность покорения Египта французами? На начальном этапе — возможно. Но скоро министр понял, что сил и средств у генерала явно недостаточно.
Поражение французского флота в сражении у Абукира в Египте взволновало Францию. Популярность и репутация «героя пустыни» защищали Бонапарта от критики. Зато Талейран явился прекрасной мишенью и для монархистов и для якобинцев и для тех, кто именовал себя «либеральными республиканцами». Да и члены Директории радовались возможности свалить на министра внешних сношений всю ответственность за провал египетской авантюры, которую они одобрили.
Талейран решил публично выступить в свою защиту. В июле 1799 года он публиковал «Разъяснения», в которых попытался ответить на обвинения, брошенные в его адрес.
По возвращении Бонапарта из Египта Талейран содействовал сговору будущего диктатора с Сийесом, который готовил замену Директории «сильным правительством» и соответствующее изменение конституции.
Незадолго до государственного переворота, в закулисной подготовке которого Талейран активно участвовал, он сумел заблаговременно сойти с политической сцены, подав в отставку в связи с обвинениями его в антиреспубликанских взглядах и двуличии. Директория удовлетворила просьбу, отметив в тексте своего решения «постоянное усердие, гражданскую доблесть и познания» бывшего главы дипломатического ведомства.
Переворот 18 брюмера (9 ноября) 1799 года привел к власти Бонапарта. 22 ноября Талейран в награду за участие в организации подготовки переворота получил пост министра внешних сношений.
«Я сказал генералу Бонапарту, что портфель министра иностранных дел секретный по своему характеру, не может быть открытым на совещаниях, что ему следовало бы одному взять на себя работу над иностранными делами, руководить которыми должен лишь глава правительства… — писал Талейран в „Мемуарах“. — Было условлено с первого же дня, что я буду работать только с первым консулом». Талейран стал как бы главным внешнеполитическим советником первого консула и выполнял его дипломатичен поручения.
Бонапарт считал, что у Талейрана «имелось многое из того, что необходимо для переговоров: светскость, знание дворов Европы, тонкость, если не сказать больше, неподвижность в чертах, которую ничто не может исказить, наконец, известное имя… Я знаю, что он принадлежал к революции только благодаря своему беспутству; он якобинец и дезертир из своего словия в Учредительном собрании».
Министр никогда не работал за своих подчиненных. Свою личную редакционную правку он сводил к минимуму. Доверенные лица получали указания главы ведомства, которые затем им предстояло сформулировать и изложить на бумаге, добавив к ним подходящие аргументы. Шеф просматривал эти наброски, делал замечания и высказывал свое мнение. «Я прощаю людям, которые не разделяют моего мнения; я не прощаю им, если они имеют свое», — говорил он.
Талейран был мастером переговоров и дипломатической беседы. Его отличали умение выбрать тему и доводы, способность выражать свою точку зрения немногими словами. При этом существо проблемы, если требовали обстоятельства или его личные цели, как бы оставалось в стороне. Он умел внимательно слушать собеседника, хорошо запоминая сказанное. «Вы король беседы в Европе. Каким же секретом вы владеете», — спросил однажды Наполеон у Талейрана. Тот ответил: «Когда вы идете на войну, вы всегда выбираете ваши поля сражений?.. И я выбираю почву беседы. Я соглашусь только с тем, о чем я могу что-либо сказать. В общем, я не позволю задавать себе вопросы никому, за исключением вас. Если же от меня требуют ответов, то это именно я и подсказал вопросы».
176 
