Особенно,... 
71 
– Я был слишком зол, чтобы думать.
В конце дорожки Элизабет опустила свой конец сундука в душевном изнеможении и устало села рядом с Люсиндой на его жесткую крышку. Непроизвольный смех закипал у нее внутри, вызванный изнеможением, испугом, поражением и последними остатками радости от того, что удалось хоть немного отплатить человеку, который погубил ее жизнь. Единственное возможное объяснение сегодняшнего поведения Яна Торнтона заключалось в том, что он был совершенно сумасшедшим.
Тряхнув головой, Элизабет заставила себя прогнать мысли о нем. В этот момент у нее было столько новых поводов для беспокойства, что она едва ли знала, как подступиться к ним. Элизабет покосилась на несгибаемую дуэнью, и легкая улыбка удивления тронула ее губы, когда вспомнила, как вела себя Люсинда в доме. С одной стороны, Люсинда не признавала никаких внешних проявлений чувств как абсолютно неприличных, – и в то же время сама была охвачена таким устрашающим гневом, какого никогда Элизабет не встречала Люсинда как бы не считала свои взрывы ярости проявлением чувств. Без малейшего колебания или сожаления она могла буквально разорвать грешника на мелкие кусочки, затем мысленно втоптать его в землю и придавить каблуком своего тяжелого башмака.
С другой стороны, стоит Элизабет проявить хоть малейший страх вот сейчас, в их ужасном положении, и Люсинда тотчас же примет суровый вид от неодобрения и произнесет один из своих строгих выговоров.
Зная это, Элизабет с тревогой посмотрела на небо, по которому катились черные облака, предвещая грозу; но когда она заговорила, ее голос намеренно звучал до смешного спокойно.
– Я думаю, начинается дождь, Люсинда, – заметила девушка, когда холодный мелкий дождь застучал по листьям деревьев над их головами.
– Да, кажется, начинается, – сказала Люсинда.
С резким щелчком раскрыла зонтик, держа его над обеими.
– Как удачно, что у вас есть зонт.
– Я всегда беру зонт.
– Мы, вероятно, не вымокнем в таком слабом дождике.
– Думаю, что нет.
Элизабет вздохнула, чтобы отдышаться, глядя на окружающие их суровые шотландские скалы. Тоном человека, ожидающего какого-либо мнения в ответ на риторический вопрос, сказала:
– Как вы полагаете, здесь есть волки?
– Я думаю, – ответила Люсинда, – они, вероятно, представляют сейчас большую опасность нашему здоровью, чем дождь.
Солнце садилось, и так как была ранняя весна, холодный воздух проникал до костей; Элизабет была почти убеждена, что к ночи они замерзнут.
– Холодновато.
– Весьма.
– У нас все же есть теплая одежда в сундуках.
– Уверена, в таком случае нам не будет слишком неуютно.
В этот неподходящий момент Элизабет проявила своеобразное чувство юмора:
– Нет, нам будет очень уютно, когда волки соберутся вокруг нас.
– Очень.
Истерика, голод и усталость – вместе с непоколебимым спокойствием Люсинды, ее невероятным появлением в доме с помощью колотящего в дверь зонтика – делали Элизабет почти легкомысленной.
– Конечно, если волки поймут, как мы голодны, наверняка они будут держаться в стороне.
– Утешительное предположение.
– Мы разожжем костер, – сказала Элизабет, губы у нее дергались. – Я думаю, это удержит их. – Когда Люсинда промолчала, погруженная в собственные мысли, Элизабет призналась со странным приливом ощущения счастья: – Знаете что, Люсинда? Я думаю, что ни за что не отказалась бы от сегодняшнего дня. – Люсинда подняла тонкие седые брови вверх и искоса с сомнением взглянула на Элизабет. – Я понимаю, что это звучит исключительно странно, но можете себе представить, как было восхитительно держать этого человека под дулом пистолета хотя бы несколько минут? Вы находите это странным? – спросила Элизабет, когда Люсинда уставилась прямо перед собой, сохраняя сердитое, задумчивое молчание.
– Что я нахожу странным, – неодобрительно сказала она ледяным тоном и в то же время с удивлением, – так это то, что вы вызываете такую враждебность у этого человека.
– Я думаю, он совсем потерял рассудок.
– Я бы сказала, озлоблен
– Чем?
– Это интересный вопрос.
Элизабет вздохнула. Когда Люсинда принимала решение разобраться в какой-то проблеме, то не отступалась от него. Она не одобряла любое поведение, которое не понимала. Предпочитая не разбираться в мотивах Яна Торнтона, Элизабет решила сосредоточиться на том, что они должны сделать в предстоящие несколько часов. Ее дядя твердо отказался позволить карете и кучеру простаивать без пользы, пока она проведет здесь время. По его указанию они отослали Аарона обратно в Англию, как только добрались до шотландской границы, где наняли карету в гостинице Уэйкерли. Через неделю Аарон приедет за ними. Они, конечно, могли бы вернуться в гостиницу Уэйкерли и ждать возвращения Аарона, но у Элизабет не хватало денег, чтобы заплатить за комнату для себя и Люсинды.
71 
