45 
— Вам легко говорить, у вас фуражка большая. Отвернитесь!
— Знаешь, я лучше закрою глаза, — честно пообещал казак Кочуев и крепко зажмурился. Послышались лёгкие шаги, и кто-то быстро сел рядом с ним на песок, спиной к спине.
— Не оборачивайтесь, я почти без ничего — прикрыта одним автоматом! Но если вы, как грубый мужчина, считаете, что это таки уже непрозрачный намёк, то…
— Да не собираюсь я оборачиваться, чего я там не видел… — раздражённо буркнул молодой человек, ощущая под фуражкой непроизвольное желание обернуться. Иван даже чуть отодвинулся в некотором смущении от того, что и после «смерти» он, оказывается, по-прежнему подвержен искушениям. А искусительница к тому же ещё и еврейка! Подъесаул отодвинулся ещё дальше — в смысле уж если у них все мужчины обрезаются, то кто знает, что практикуют женщины?! Лучше не рисковать, тем более в преддверии Рая…
Припекало… Относительно недолгое время они высидели молча. Хотя на этот раз первым начал Иван:
— Рахиль, ты когда-нибудь задумывалась о том… ну, почему всё это… и именно с нами?
— Я задумывалась о том, почему вы так со мной фамильярны? Таки всё время на «ты» и ни разу по фамилии… Где я вам изобразила такую свою доступность?
— Просто твою фамилию с морозу не выговоришь, — хмыкнул в усы бывший подъесаул. — И всё-таки?
— Ну, если плюнуть на всё и быть серьёзной, как научная фантастика, то мои мысли следующие… Мы оба умерли — это непреложный исторический факт! Кто-то там наверху счёл, что мы таки не самые гады, и направил в Рай. Вот тут и произошёл сбой программы… До этого ключевого момента всё было сплошь нормальным, а потом на нас стали делать противоестественные вещи! Мы не должны были: а) попасть в один и тот же Рай! б) убивать индусского ракшаса! в) получать форму и оружие! г) сражаться с нехорошими уродами в белом, с агрессивными НЛО и остроухими толкиенистами, и я так подозреваю, что всё это ещё розовые цветочки… Отсюда лично мне видятся два логических вывода: либо нашими перемещениями заведует не Бог, а дьявол; либо Бог нас таки как-то испытывает?!
— Склоняюсь ко второму, — подумав, сообщил молодой человек. — Но мне не ясна цель испытаний… Хотя, с другой стороны, сказано же, что человеческий ум не может понять Промысел Божий.
— Ой, таки целей много! Самосовершенствование, духовный рост, углублённое познание себя (и Бога в себе!), философское отношение к бытию, искушение тайнами мироздания, взгляд на гармонию законов природы, осознание вечности как абстрактной и физической величины…
— Преодоление национальных предрассудков…
— На что это вы намекаете?! — мигом развернулась Рахиль.
— Да так, мелочи, — в свою очередь повернул голову Иван. — Просто иногда некоторые видят антисемитизм во всём, что противоречит их устаревшим взглядам на мир и…
— Что?! А годы холокоста, а геноцид, а погромы, а анекдоты про Абрама и Сару, а…
— Хм, а у тебя… красивая грудь, — не в тему заметил отвлёкшийся подъесаул. Израильтянка резко прикрылась автоматом и отвернулась, вспыхнув до ушей. Вот теперь они уже молчали довольно долго… По крайней мере, до тех пор, пока из-за ближайшего дерева не вышел покачивающийся Миллавеллор с тлеющей самокруткой в руке и заявлением:
— Вы оба не правы… Ваша цель, то есть цель вашей миссии, это — я! Клятва, данная при свидетельстве друг друга и скреплённая рукопожатием, столь же незыблема, как… как… Ну, в общем, посадили меня на трон — и свободны!
— Я его… сейчас… застрелю!
— Да успокойся, видишь же, мужик не в себе. Он опять какую-то дрянь курит…
— Дети мои, — неожиданно вскинул брови пожилой претендент на эльфийский престол, — а почему вы, собственно говоря, голые? Может, я… в смысле помешал? Может, вы тут собирались… Так не надо церемоний, я видел всякое, и вряд ли ваши брачные игры на свежем воздухе откроют мне что-то новое. Хотя-я…
…Рахиль выстрелила прежде, чем Иван успел ей помешать…
Глава двадцатая
О том, что иногда Муза приходит не только с творческими намерениями, но и просто как женщина. Что тоже бывает очень приятно-о…
— Труп?
— Не-а, банальная передоза…
— Не надо меня успокаивать!
— Можешь сделать контрольный выстрел…
Надо признать, что от последнего предложения гневливая дочь еврейского народа отказалась с большим трудом. Короткая очередь хладнокровного «галила» взрыла песок перед сапогами Миллавеллора, не задев его, но эльф почему-то предпочёл рухнуть. Его окурок почти догорел, а сложносоставной аромат не давал ни малейшей надежды на определение того состава трав, которым остроухий философ набивал косяк. Дыхание его было ровным, глаза полуприкрытыми, а разум витал в столь заоблачных далях, что взывать к нему было абсолютно бессмысленно. Хотя, собственно, никто уже и не пытался…
45 
