– И ты сидел у себя в номере?
– Нет. Я через день вышел. Я пошел выпить кофе в кафе.
Парень умолк, раскрыв рот, и поглядел на Марту.
– Ничего страшного, – успокоила она его, – продолжай.
– Ну вот, а там, – запинаясь, проговорил Клеман, – были люди и газета, они ее читали. Они говорили название улицы и фамилию умершей девушки.
Клеман внезапно занервничал, встал и зашагал по комнате между кроватью и умывальником.
– Ну вот, – запыхавшись, сказал он, – это все.
– Но о чем ты подумал в кафе?
– Чтоб все провалилось! – закричал вдруг Клеман. – Не могу я больше рассказывать, хватит, слов больше нет! Я уже все самолично Марте объяснил, она может вам сказать! Не хочу больше, я устал от этих женщин. Когда я лично о них думаю, начинаю их хотеть.
Марта подошла к Клеману и обняла его за плечи.
– И он прав, – сказала она Луи, – ты парню всю голову заморочил своими вопросами. Знаешь что, малыш, – сказала она, повернувшись к Клеману, – пойди-ка ты прими душ, хотя бы минут пять постой под душем, я тебе скажу, когда хватит. И голову сполосни как следует.
Клеман кивнул.
– Раз уж так, – сказал Луи, открывая чемодан, – скажи ему, пусть наденет вот это. А мне пусть свои шмотки отдаст, мы их спрячем.
Марта протянула Клеману черную одежду и подтолкнула его к маленькой ванной. Потом недоверчиво взглянула на Луи:
– Отдать тебе его шмотки? Чтобы ты самолично их взял и передал полиции?
– Ты говоришь как он, – заметил Луи.
– А что я сказала?
– «Самолично».
– Ну и что? Кому какое дело?
– Просто сразу видно, что ты под его влиянием, старушка. Ты у него на крючке, если хочешь знать.
– Ну и что? Это мой паренек, разве не так?
– Это самолично твой паренек.
– Нечего надо мной издеваться.
– Я и не издеваюсь. Просто хочу тебе втолковать, что за этого мужика, которого ты шестнадцать лет не видела, ты готова своих друзей поубивать.
Марта села на кровать.
– Кроме меня никто ему не поможет, – тихо произнесла она, – вот что меня грызет, Людвиг. Я одна ему верю, но он говорит правду, потому что только Клеман мог согласиться на такую работу, следить за женщинами, не задавая вопросов, ни о чем не подозревая, не пытаясь понять, не читая газет… И еще он эти папоротники отнес, там полно его отпечатков… Это меня и гложет. Ты хоть представляешь, сколько там отпечатков? Это гиблое дело, Людвиг, гиблое! Клеман слишком глуп, а тот, другой, слишком хитер!
– Ты действительно считаешь его глупым?
– А ты думаешь, что он притворяется?
– Все может быть.
– Нет, Людвиг, нет… Он уже маленький таким был. Бог его знает, может, я слишком стара стала, но ты же сам видишь… Дурная наследственность, вот и все, и тут ничего не поделаешь.
– Где он так говорить научился?
Марта вздохнула.
– Он говорит, что это чтобы выглядеть пристойно… Скорее всего, нахватался этих словечек то там, то сям, а теперь и говорит их как попало. Но ему кажется, что это звучит солидно, понимаешь? Что… что ты о нем думаешь?
– Мало хорошего, Марта.
Марта понурила голову:
– Так я и знала. Он не производит хорошего впечатления.
– Дело не только в этом, Марта. Он нервный и, возможно, агрессивный. И не может себя держать в руках, когда говорят о женщинах. Его это смущает.
– Меня тоже, – сказал Марк.
Луи повернулся к Марку, который по-прежнему сидел на полу по-турецки и смотрел на него с улыбкой.
– Ты что-то совсем притих, – сказала Марта, – даже не похоже на тебя.
– Я слушал его, – объяснил Марк, кивнув в сторону ванной. – У него красивый голос.
– Что ты там говорил про женщин? – спросил Луи, взяв новую бутылку.
– Что меня тоже смущает, когда о них говорят, – ответил Марк, четко выговаривая слова. – Если в нем есть что нормального, так это оно. Зря Луи бросается на этого парня, он и так никому не нравится. Зато я очень даже понимаю его любовь к Марте.
Марк подмигнул старой Марте. Луи размышлял, развалясь в кресле и вытянув ноги.
– Возможно, тебя тоже обвели вокруг пальца, – сказал он, глядя в стену. – Это его голос на тебя действует. Он музыкант, и под звуки красивой музыки ты и воевать побежишь, как последний дурак.
Марк пожал плечами.
– Я просто думаю, что таких, как он, не часто встретишь, – сказал он. – Настолько тупого, чтобы выполнить все точь-в-точь, как ему велят, ни о чем не спрашивая. Настолько слепого, чтобы не видеть яму, которую роют у него под ногами, да он просто находка для мошенника. Над этим стоит задуматься.