37 
В макулатуру сдавать жалко. Журналы были старыми уже тогда. Некоторым выпускам больше двадцати лет. Значит, Сиверс. Хотя картинки скромны по современным меркам, Сиверс сможет оценить коллекцию. Он любит ретро.
Насвистывая, Слейд выехал на улицу.
Ингрид принялась за уборку кухни. Слейд оставил около тостера буханку хлеба и брусок масла. Она все вернула на положенные места и улыбнулась Шейле.
— Он милый, ваш мистер Гарретт.
Шейла чуть не поправила Ингрид, что Слейд не «ее» мистер Гарретт, но вовремя осеклась. Он действительно «ее» мистер Гарретт. Она вчера подписала лицензию, которую ему удалось достать так быстро. Их брак стал официальным.
Ее охватила та же неловкость, какую она почувствовала, когда осознала, что натворила. Усилием воли Шейла подавила ее.
— Да. Очень милый. Когда хочет, — согласилась она и переключила внимание на ребенка: — Итак, принцесса, что маме съесть на завтрак, чтобы справиться со своими новыми обязанностями, а?
Шейла открыла холодильник.
— О, у вас и так полно забот. Позвольте мне приготовить вам завтрак! — воскликнула Ингрид, ласково отодвигая Шейлу.
— Я плачу тебе как няне, а не как домработнице, — напомнила Шейла.
Ингрид не уступила. Для такой кроткой на вид девушки она очень решительна, заметила Шейла.
— Я могу быть и тем, и другим. Итак, что вы?..
Ее прервал дверной звонок.
Слейд, подумала Шейла. Наверное, что-то забыл. Но почему не пользуется ключом? Вчера после ужина она дала ему ключ.
— Подождите, я открою, — вызвалась Ингрид и поспешила к парадной двери.
Шейла снова открыла холодильник.
— Слишком много народу бегает по этому дому, Ребекка, — доверительно сообщила она дочке. — Я к этому не привыкла.
— Доктор Поллак?
Шейла обернулась и увидела вернувшуюся Ингрид. На лице девушки расплывалась широкая загадочная улыбка.
Что еще?
— Да?
Ингрид отступила в сторону и без особой необходимости объявила:
— Ваши родители.
За девушкой стояли Сьюзан и Теодор Поллак. Вместе. У Шейлы отвисла челюсть. Вместе они посещали только официальные приемы. Или дочь теперь перешла в ту же категорию?
Шейла также никогда не видела их одетыми настолько небрежно. Она не могла вспомнить в своем детстве ни семейных пикников, ни поездок на пляж или в горы. В местах, знаменитых модными курортами, ее родители только работали.
Но даже в неофициальной одежде в них чувствовался высший класс. Класс и что-то еще. Что-то изменилось, поняла Шейла. Она видела перемену в глазах матери.
Они стали почти похожи на любых других родителей. Почти, но не совсем.
Сьюзан Поллак прикрыла рот длинными изящными пальцами, и Шейле показалось, что в синих, как сапфиры, глазах матери блестят слезы.
— О мой Боже, Тед, это правда. — Сьюзан посмотрела на мужа, чтобы убедиться, потрясен ли он так же, как она. — У нее ребенок.
Не дожидаясь комментариев от мужчины, с которым прожила в браке почти тридцать пять лет, Сьюзан обняла одновременно Шейлу и ребенка.
Это действительно слезы, поняла Шейла. Ее мать действительно плачет. Шейла не помнила, чтобы ее мать когда-либо плакала.
Сьюзан сжала губы, подавляя рыдания.
— Славно узнать, что я стала бабушкой, от автоответчика.
Шейла позвонила родителям, как только вернулась из родильного отделения в палату. Откликнулся автоответчик. Она и не ожидала ничего другого.
— Привет, мама.
Шейла подставило лицо быстрому поцелую отца и удивилась, когда он еще и сжал ее плечо. Его глаза тоже, кажется, блестят? Разве уже начался сезон аллергии? Наверное. Ее родители никогда не реагировали на обстоятельства эмоционально. Они ко всему подходили логически.
— Вы были в круизе, — напомнила Шейла матери.
Что необычно само по себе. Ее родители никогда не отрывались от своих частных практик, если только не посещали какой-нибудь медицинский симпозиум, где оба или один из них были главными докладчиками.
Что происходит?
— Ты могла позвонить на корабль, Селеста знала номер круиза, — упрекнула Сьюзан, упомянув свою домработницу. Но все упреки были забыты, когда она взглянула на внучку.
— О, малышка прекрасна! — Сьюзан перевела взгляд на мужа: — Разве она не красавица, Тед?
37 
