40 
— Я думал, ты закончил.
— Самое главное, — повторил Кундо Рей, — что женщина испугается, понимаешь, она заплатит. Подкинет деньги в то место, которое ей укажут в письме. Соображаешь? Парня ты пристрелишь после этого. Он мертв, полиция обыскивает его логово—и ничего. Денег нигде нет. Как тебе это?
— Комиксов начитался, что ли? — проворчал Ноблес. — Смешно слушать, как мелюзга вроде тебя рассуждает — «подставить», «пристрелить». Господи Боже, словно ты не раз проделывал это и удирал ночным поездом. Слышь, парень, пошли лучше подзаправимся.
Местечко под названием «Каса Бланка» устраивало Кундо как нельзя лучше. Ноблес заявил, что не желает жрать мексиканскую еду. Кундо попытался убедить его, что это кубинское заведение, совсем другое дело, однако Ноблес уперся: это для даго, а не для белых людей. Он предпочел «Стар Дели Эли» возле Коллинс, четырнадцать: дескать, никогда прежде не пробовал еврейской пищи, самое время отведать.
Они сели. Ноблес уплел «Хенни Янгмен» на ржаном хлебце, одобрительно поворчал, посасывая зуб, и заказал «Дебби Рейнольдс» на булочке. Кундо, ковырявшемуся в тарелке с квашеной капустой, он заметил, что тот ест точно сова какая — знай себе ковыряется, когда же он есть-то начнет?!
Кундо Рей в очередной раз решил пощекотать нервы Ноблеса:
— Представляешь, они все сидели во дворе посольства Перу— тысячи людей, пытавшихся удрать из Гаваны, как только все это началось, когда Фидель им разрешил. У них не было с собой еды. Знаешь, что они ели? Они съели папайю, приятель, — все дерево целиком. Потом съели собаку. И знаешь, что еще? Они ели кошек, дружок! Ловили их, убивали и ели.
— Да? — переспросил Ноблес, наслаждаясь толстым куском мяса и втягивая в себя жирные края «Дебби Рейнольде», свешивавшиеся с булочки.
Ничем его не пронять, он даже есть не перестанет, не поморщится. Вот он сидит, посасывая зуб, и подает рукой знак человеку за стойкой бара — теперь он надумал полакомиться картофельным салатом.
— Ты бы мог заплатить тридцать долларов за цыпленка? — поинтересовался Кундо. — За готового цыпленка?
— Жареного или запеченного?
— Если бы ты умирал с голоду?
— Как насчет соуса и булочек?
— В Мариэле у берега собрались все лодки, готовые к отплытию, около тысячи, битком было набито всяких-разных лодок. Мы сидели там много дней, у всех кончилась еда и вода. И одна лодка приплывала к нам вроде столовой. Такая синяя. Хозяин предлагал нам готовых цыплят по тридцать долларов. Черные бобы по десять долларов фунт. Бутылка рома — восемьдесят.
— Где это было?
— Я же сказал — в Мариэле. Ты что, никогда не слыхал про Мариэль? — Вот и поговори с этим парнем! Кундо заскрежетал зубами. — Это название ничего тебе не говорит?
— Ну слыхал. Ты говоришь о том, как ты переправился сюда три или— сколько там? — четыре года назад, когда всю вашу компанию прибило к нашему берегу. Черт, будь тогда у меня лодка, я бы тоже сплавал на юг денежку заработать.
— Знаешь, сколько стоило выбраться из Гаваны? Сколько они брали с человека? Тысячу баксов. Хуже того: если они знали, что у человека есть деньги, могли и десять тысяч запросить.
— В том-то и дело. Мог бы купить по дешевке рыбацкую шхуну, набрать сотен пять смуглячков вроде тебя — черт, да после этого можно и на пенсию уходить, весь век сидеть сложа руки.
— Ага, если только не попадешься на обратном пути береговой охране и не отправишься в тюрьму, — уточнил Кундо Рей. — Так вот, нас было двадцать человек на чартерном судне, симпатичный такой кораблик, десять метров в длину, с надписью «Барбара Роуз» на корме. Из Ки-Уэста.
— «Барбара Роуз», придурок.
— Капитан, весь из себя крутой парень, сказал, что возьмет только пятерых, за которых ему заплатили. У него был список, его наняли их родственники в Майами. Специально ездили в Ки-Уэст, чтобы нанять лодку. Так все делали, выручали своих родственников, но тут парни Фиделя сказали капитану: ничего, возьмешь четверо к одному, двадцать вместо пяти. Все остальные, кто попал в лодку с тем семейством, которое оплатило дорогу, были из «Камбинадо». Нас привезли на грузовике в Мариэль.
— Что еще за «Комбинато»?
— Господи Иисусе, да тюрьма же! «Камбинадо дель Эсте». Я же тебе рассказывал, как попал туда: увел из гостиницы чемодан какого-то русского. Продал его здоровенные русские ботинки за девяносто баксов — на Кубе это целое состояние — и рубашку с крокодильчиком. Где он только такую достал? Понятия не имею. Она пошла за пятьдесят долларов. Меня приговорили к пожизненному.
40 
