— Шеф и секретарша — классический роман. Я, кстати, с ней разговаривал. Фру или, кажется, она даже была фрекен… Берге или Борге, не помню уже…
— Это все — дело прошлое. Вибекке Скарнес осудили, апелляцию она так и не подала. Сейчас она на свободе. Так что какая теперь разница — есть новые факты в этом деле или нет?
— Просто в моем словаре есть слово «справедливость», — пожал я плечами.
— Да, но какой в этом толк? Мужчина умер, как вы сами знаете, жена отбыла наказание, сын…
— Кстати, о сыне… Сын — правда, приемный — жив и в настоящий момент находится за решеткой по обвинению в двойном убийстве.
Сесилия взглянула на Вадхейма.
— Да, вы упомянули об этом. — И она снова повернулась ко мне. — Так это тот самый мальчик?
— И это лишь одно из многих совпадений. — Я посвятил их в подробности, включая информацию о связи между Клаусом Либакком и Свейном Скарнесом в контрабанде спиртного. — И вот еще что: когда я беседовал с Яном Эгилем, мы заговорили о событиях тысяча девятьсот семьдесят четвертого года. Неожиданно он сказал мне то, чего раньше никто не слышал: ни во время допросов, ни в зале суда. — Я вновь завладел их вниманием. — Он заявил, что, пока сидел в комнате и играл, слышал, как позвонили в дверь и тот, кто пришел, начал громко ругаться с его отцом.
— Это была мать, — напомнил Вадхейм.
— Но ей звонить не надо было. У нее же были ключи, — возразил я.
— Почему бы ей и не позвонить — она же знала, что муж дома.
— Нет, не сходится. По крайней мере, точно это не известно. Это мог быть и кто-то другой, кто пришел в тот день к Свену Скарнесу. Например, Терье Хаммерстен.
— Так вот почему вы хотите узнать, что у нас на него есть.
— Этот самый Харальд Дале утверждал, что Терье Хаммерстен несколько раз серьезно угрожал Скарнесу из-за денег, которые он задолжал после того, как годом ранее лопнула вся его афера с контрабандой в Согне и Фьордане.
— Но почему об этом не стало известно в семьдесят четвертом?
— Потому что Дале испугался за собственную шкуру, разумеется. А если верить слухам, то именно Хаммерстен убрал Ансгара Твейтена, участвовавшего в контрабанде. Но как вы мне сегодня сказали по телефону, Вадхейм: «На него как раз всегда было тяжело хоть что-то раскопать».
— Вот именно. Так что пока все это чистые фантазии. А нам нужны подтвержденные факты.
— Знаю. А что все же у вас на него есть?
Вадхейм вздохнул и протянул мне толстую папку:
— Вот, посмотрите. Здесь послужной список нашего друга Терье Хаммерстена. Длинный и не слишком приятный. В основном мелкие делишки, часто угрозы, тяжкие телесные… Он из тех, кого сегодня мы называем «боевик».
— Ну вот видите! — развел я руками.
— Но ничего серьезного за ним никогда не водилось. Он и сидел-то недолго.
— Да, я помню, в семидесятом.
Вадхейм рассеянно кивнул:
— Самый долгий его срок был два года. — Он полистал документы. — С тысяча девятьсот семьдесят шестого по семьдесят восьмой. Тут лежит, я вижу, часть материалов по убийству в Бюстаде, но у него совершенно твердое алиби: он был в Бергене.
— Алиби подтверждают его собутыльники, конечно? — Я скептически посмотрел на него.
— Да, но есть еще и показания нескольких соседей. И человека, который продавал им пиво. С ним еще проститутка была.
— А если представить, что эти люди от него зависят? Или должны ему деньги? Я, конечно, понимаю, что это их показаний не опровергает…
— Да. Нисколько.
Я кивнул, соглашаясь.
— А что с другим делом, которое я просил вас отыскать? Оно еще более давнее.
Вадхейм протянул мне другую папку, потоньше, чем первая:
— Дело Давида Петтерсена и Метте Ольсен, ноябрь шестьдесят шестого. Ему дали восемь лет, ее признали невиновной. Вскоре после вынесения приговора он покончил с собой.
— Это я знаю. Их взяли на таможне по доносу или случайно?
Вадхейм достал подшивку следственных материалов и принялся листать их с конца.
— Сама Метте считает, что их кто-то сдал, — добавил я.
Он подтвердил:
— Да. Точно. Тут написано: «Источник — анонимный телефонный звонок» тридцатого августа в тринадцать ноль пять. Вечером того же дня их задержали.
— Откуда был звонок? Из Копенгагена?
— Не-ет. Из Бергена.
— А хотя бы попытались узнать, кто звонил?
Вадхейм кивнул:
— Конечно. Это было бы важно для суда. Однако смогли вычислить только, что звонок поступил из телефона-автомата на вокзале.