Сердце Малко забилось чаще. Незнакомка двигалась прямо на него. Она остановилась возле стола. В ее больших карих глазах появился нахальный блеск. Острые тяжелые груди, едва скрытые легким шелком, казалось, бросали ему вызов. У него возникло ощущение, что при появлении незнакомки в баре воцарилась тишина. Кроме него в зале еще за двумя столиками сидели сомалийцы и играли в домино.
Незнакомка улыбнулась ему.
– Вы Хельмут Ламбрехт? – спросила она по-немецки.
Невольно Малко почувствовал легкое разочарование. Это оказалось всего лишь недоразумение. Поскольку он был единственным белым в баре, у нее не оставалось выбора.
– Увы, – он развел руками. – Но мы знакомы. Он должен быть в своем номере.
Негритянка покачала головой, не двигаясь с места.
– Его нет в номере, я спрашивала у администратора.
– Он непременно вернется, – уверил ее Малко.
Улыбка женщины стала еще шире.
– Могу ли я подождать его за вашим столиком? – спросила она. – Я не люблю сидеть одна.
Глава 7
От резкого выброса адреналина у Малко поднялось давление. Шурша шелками, роскошное создание, не ожидая ответа, уселось рядом с ним. Женщина положила длинные ноги одна на другую, разглядывая Малко с беззастенчивым и в то же время каким-то беспомощным выражением лица.
– Вы не говорите по-итальянски? – спросила она.
– Si <Да (ит.)>, – сказал Малко.
– Ах, это замечательно! – Она протянула руку. – Меня зовут Фуския. Я наполовину итальянка. Знаю только несколько слов по-немецки. А господин Ламбрехт говорит по-итальянски?
– Не знаю, – ответил Малко.
– Я никогда не видела его, – призналась прекрасная мулатка. – Один мой друг попросил меня поужинать с господином Ламбрехтом, потому что сегодня вечером он один. Я надеюсь, он скоро придет?
На Малко нашло озарение. Немецкий журналист ведь говорил ему, что должен встретиться с Председателем Верховного революционного совета Сиадом Барре, это никак не совмещалось с любовным свиданием.
Фуския играла одним из браслетов, лицо ее ничего не выражало. Восхитительное животное, которое хочется тут же завалить на спину.
В другом конце зала возник его «гид». Казалось, челюсть «товарища» Мусы отвисла больше обычного. Его козлиная бородка плавала в стакане. Он бездарно делал вид, что ни Малко, ни его собеседница его не интересуют. Малко пристально рассматривал пышное и чувственное создание, сидящее перед ним.
Чего она хочет на самом деле?
Он уже давно не верил в волшебные сказки.
– Я счастлив познакомиться с такой очаровательной дамой, – сказал он учтиво. – Однако, по-моему, Могадишо не богат на развлечения.
На лице Фускии появилась сокрушенная улыбка.
– После ухода из города итальянцев все словно вымерло. Я держу небольшую гостиницу с рестораном «Кроче дель Суль». Приходите как-нибудь поужинать. У меня повар-йеменец.
Малко не увидел связи: Йемен больше известен рабами, чем кулинарными талантами.
– С удовольствием, – сказал он тем не менее.
– А что вы делаете в Могадишо? – спросила Фуския. – Вы бизнесмен?
– Нет, дипломат, – заявил Малко. И стал ей рассказывать о заложниках. Мулатка слушала его со старательным сочувствием.
– Это отвратительно! – ужаснулась она. – Нужно добиться, чтобы этих людей отпустили. Там же дети! Им, наверное, страшно.
Некоторое время они обсуждали эту тему. Фуския заказала рюмку рома, потом вторую и настолько освоилась, что стала недвусмысленно поглаживать своей длинной коричневой ладонью руку Малко. Несколько опешив, он спросил себя, не является ли она местной гетерой, предназначенной для знатных гостей. В конце концов, может, сомалийцы тоже умеют жить...
Томный влажный взгляд женщины красноречиво говорил о ее намерениях. Увы, он тут не для того, чтобы разводить амуры с экзотическими дамами. Ультиматум террористов достаточно категоричен, и он не может себе позволить расслабиться. Даже если есть только один шанс, что они приведут угрозу в исполнение. С другой стороны, Фуския вполне может оказаться полезной... Мулатка как раз наклонилась к нему.
– Вы любите танцевать? Позади «Джаббы» есть дансинг. Не сказать, чтобы там была очень приличная публика, но оркестр хороший.
Ход был весьма примитивный.
– Ну что ж, – сказал Малко, улыбаясь, – если ваш друг Ламбрехт не придет, я составлю вам компанию.
Лицо Фускии просияло.