105 
– Ага, вот оно, – сказал наконец Ханссон.
– Начнем со Сведберга.
– Два выстрела, спереди, с близкого расстояния. Смерть должна была наступить мгновенно.
– Когда? – нетерпеливо спросил Валландер. – Пропусти детали, мы их и так знаем. Важно время, когда он умер.
– Когда вы с Мартинссоном его нашли, он был мертв не более двадцати четырех часов. И не менее десяти.
– Они уверены? Или потом опять все поменяют?
– Похоже, уверены. Так же уверены, как и в том, что Сведберг в момент смерти был совершенно трезв.
– А кто-то в этом сомневался?
– Я читаю, что здесь написано. За два часа до смерти он ел простоквашу.
– И это наводит на мысль, что его убили утром.
Ханссон кивнул. О том, что Сведберг всегда ест на завтрак простоквашу, знали все. Когда они оставались работать на ночь, он всегда ставил в холодильник пакет с простоквашей.
– Хорошо, – сказал Валландер. – Теперь мы это знаем.
– Тут много чего, – сказал Ханссон. – Читать подробности?
– Я потом сам прочитаю. А что они пишут о ребятах?
– Пишут, что установить точное время смерти очень трудно.
– Это мы и без них знали. Пришли они хоть к какому-то заключению?
– Да, но подчеркивают, что заключение предварительное и надо дождаться результатов детальной экспертизы. Во всяком случае, они не исключают, что смерть могла наступить и двадцать первого июня, то есть на Иванов день. Правда, при одном условии.
– Что они не лежали на открытом воздухе, а где-то хранились?
– Вот именно. Но, как уже сказано, точную дату они пока установить не могут.
– А я могу. Наконец-то мы имеем более или менее точную хронологию. С этого сегодня и начнем.
– Никак не найдем машины убитых, – пожаловался Ханссон. – Преступники их, наверное, куда-то спрятали.
– Тоже закопали, – буркнул Валландер. – Машины надо найти.
Он пошел к себе, сел и прочитал надпись на коробке с лекарством – амарил. Снижает содержание сахара в крови. Таблетки следует принимать во время еды. Интересно, когда ему теперь удастся поесть? Он со вздохом встал и пошел в столовую. На подносе лежало несколько сухариков. Он принял таблетку и зажевал сухарем. В дверях он чуть не столкнулся с Нюбергом.
– Говорят, пришло заключение из Лунда, – сказал тот.
Валландер вкратце пересказал ему заключение судмедэкспертов.
– Значит, мы были правы, – сказал Нюберг. – Значит, мы имеем дело с типом, который убивает трех юнцов, тащит их в укромное место, закапывает, а потом выкапывает снова. Какой интересный человек!
– Мы имеем дело с типом, у которого есть время, возможность и потребность все планировать, – сказал Валландер. – И то, что мы это знаем, – большой шаг вперед.
Нюберг обещал прийти на совещание. Валландер опять пошел к себе. Стол был завален записками с телефонными номерами звонивших. После совещания надо будет этим заняться. Он встал у окна, пытаясь представить себе убийцу. Он где-то рядом с ними, хладнокровный и расчетливый. И никто, кроме него, не знает, почему он убивает людей.
Он собрал бумаги и пошел в комнату для совещаний. Когда Мартинссон уже собирался запереть дверь, появилась Лиза Хольгерссон. С ней был прокурор Турнберг. Валландер вдруг спохватился, что не представил в прокуратуру более или менее толкового отчета о ходе следствия. Турнберг уселся за стол как можно дальше от Валландера с видом, понятное дело, крайнего неудовольствия. Лиза Хольтерссон попросила слова и сказала, что похороны Сведберга назначены на вторник, двадцатое августа, в два часа.
– Я скажу прощальное слово, – сказала она, поглядев на Валландера. – Министр юстиции и шеф государственной полиции тоже будут говорить. Но мне кажется, неплохо было бы, если бы выступил кто-то из вас. Лучше всего Курт, он работает дольше всех.
Валландер замотал головой.
– Я не могу говорить, – сказал он. – В церкви, возле его гроба, я из себя слова не выдавлю.
– Ты очень хорошо говорил, когда Бьорк от нас уходил, – заметил Мартинссон. – Конечно, кто-то из нас должен сказать прощальное слово. И этот кто-то – ты.
Валландер точно знал, что из этого ничего не выйдет. Он панически боялся похорон.
– Дело же не в том, что я не хочу, – вымолвил он умоляюще. – Я даже могу написать речь. Но я не смогу там говорить. Просто не смогу.
– Если ты напишешь, я могу прочитать, – заявила Анн-Бритт Хёглунд. – Не думаю, что стоит заставлять кого-то говорить на похоронах. Некоторые и в самом деле не могут. Так что, если никто не против, я могу выступить.
105 
