Особенно,... 
35 
Жаба прыгнула, но три стрелы Шейли, выпущенные одна за другой, остановили тварь на взлете, и она уже мертвой рухнула на землю. Еще две жабы кинулись на эльфийку одновременно, и хотя она и попала в них, но остановить не успела. Одна ударила девушку в плечо, другая врезалась в голень и отбросила Шейли назад.
Она больно ударилась бы о твердый пол, но подоспевший Вандер одной рукой бережно подхватил эльфийку, помогая удержаться на ногах. В мгновение ока дуплосед оказался перед Шейли, его огромный меч полоснул раз, другой, и две напавшие жабы развалились на четыре половинки.
Третья тварь уже летела со стороны, но Пайкел вклинился между ней и Шейли, бодро занеся над плечом свою суковатую дубину, обеими руками держа оружие за тонкий конец. Радостно ухнув, зеленобородый дворф отбил летящую жабу, точно мячик. Тварь упала, оглушенная, а Пайкел уже навис над ней и плющил бедолагу безжалостными ударами.
Даника упала на спину и покатилась кувырком, уклоняясь от огненных залпов. Она подтянула ноги повыше, надеясь встать, как только получится, и сунула руки в голенища сапог, вытащив из-за них два кинжала, один с золоченой рукоятью в форме головы тигра, другой – с посеребренной драконьей головой.
Девушка метнула клинки, и они воткнулись в ближайшую жабу. Та закатила глаза и припала к полу, но Даника не могла сказать, убила она чудище или нет.
Не могла она и остановиться, чтобы проверить. Еще одна жаба метнула в противницу свой липкий язык.
Даника подпрыгнула, как мангуст перед атакующей змеей, высоко подобрав под себя ноги. А как только ступни ее вновь коснулись камня, она прыгнула снова, вперед и вверх, прежде чем успел хлестнуть язык жабы. На этот раз Даника тяжело приземлилась на голову мерзкого существа. Прочно уперев в пол одну ногу, она согнулась и яростно крутанулась, лицо прошло рядом с лодыжкой, а вторая нога взлетела ввысь. Завершая оборот, набрав нужную скорость, она напрягла мышцы летящей ноги и погрузила ее прямо в выпученный жабий глаз.
Сила удара сбросила Данику с убитой твари, и девушка развернулась в поисках новой цели.
Сперва она подумала, что оказавшаяся перед ней жаба представляет собой какую-то забавную помесь. Но затем Даника сообразила, что оленьи рога принадлежат отнюдь не жабе, а скорее неудобоваримому дворфу, которого тварь по глупости проглотила.
Рога дернулись, заворочались туда-сюда, и наружу высунулась покрытая слизью голова Айвена. Дворф хрюкнул и непонятным образом скрутился, выбираясь из жабьей пасти, непрерывно глядя на собственные коленки – и на ошеломленную Данику.
– А ты не думаешь помочь мне вылезти отсюда? – поинтересовался дворф, и Даника увидела, как теперь уже мертвые, остекленевшие глаза жабы выпучились и вновь вернулись на свое место, – это Айвен пожал плечами.
Знакомая мелодия звучала в сознаний Кэддерли, но он не слился с ее гармоничным потоком. Вместо этого он, наоборот, запел ее как попало, наугад, добиваясь того, чтобы напев получился как можно более нестройным. Дрожь пробирала его до мозга костей; он чувствовал себя так, словно его разрывает на куски магическое вторжение. Он был там, где жрецу Денира быть не положено, он насмехался над гармонией Вселенной, искажал мотивы бесконечной Песни так, что они болезненно раздирали мозг, захлопывал двери на путях к откровению, которые показала ему священная мелодия.
Голос Кэддерли звучал гортанно, хрипло, в горле клокотало. Голова разламывалась; волны колючей дрожи, катящиеся по спине, безостановочно жалили его.
Он подумал, что сойдет с ума, что уже сходит с ума, проваливается туда, где любая логика извивается бессмысленным лабиринтом, где один плюс один равняется трем, а то и десяти. Эмоции Кэддерли тоже беспрерывно менялись. Он был в ярости, он был зол… на что? Он не знал, ощущая лишь, что его переполняет отчаяние. Затем он внезапно почувствовал себя неуязвимым, способным обогнуть собственные магические барьеры и щелкнуть этого жалкого Файрентеннимара по носу.
Но все же он хрипел наперекор гармонии потока прекрасной Песни, отвергая истину, открывшуюся ему. И вдруг Кэддерли осознал, что впустил что-то ужасное в свой мозг и не может остановить вспыхивающие образы и острую боль.
Разум беспорядочно метался, перескакивая с одной доступной магической энергии на другую. Он падал, падал, падал в бесконечную яму, из которой нет выхода. Он съест дракона или дракон съест его – это теперь не имеет значения. Он сломался – вот единственная логическая мысль, которую юноше удалось удержать в голове больше одного ускользающего мгновения, он перешагнул все границы, в своем отчаянии бросившись в нескончаемый первичный хаос.
35 
