Особенно,... 
62 
Жалко только, что с ней нет Лукреции, – вот уж здорово было бы поделиться с ней таким опытом!
Что же касается семейства Орсини, то оно, что вполне естественно, поддерживало притязания своего родича. Все права принадлежат Орсино, и он должен ими пользоваться. Любовник? Они смеялись над стариком, чье падение неизбежно. Теперь они могли себе это позволить.
Адриана также переменилась.
– Я обязана поддерживать сына, – объявила она. – Его требования совершенно естественны и законны: жена должна жить с ним.
Новость в конце концов достигла ушей Александра.
Никто и никогда еще не видел его в такой ярости. Он бегал по своим апартаментам и сыпал проклятиями и угрозами. Он не оставит Джулию в лапах этого невежи, этого косоглазого кретина! Ее следует вернуть в Рим, и немедленно!
Кто вообще позволил ей покинуть Пезаро? Куда смотрела дочь? Неужто она тоже участвовала в заговоре, в заговоре против него, Папы Римского?
Он написал Лукреции. Уже и то плохо, писал он, что она позабыла о дочернем долге и любви к отцу и не выказывала никакого желания к нему вернуться, но то, что она презрела его распоряжения – это вообще выходит за все рамки. Он весьма разочарован в той, кого любил больше всех на свете. Она предала его, она неверна ему, что видно по письмам, которые она писала своему брату Чезаре, – разве любовь, выраженная в этих письмах, могла сравниться с любовью, которую она выражала в письмах к отцу?
Прочтя это послание, Лукреция впала в тоску и горе.
Да, Джованни и Чезаре ссорились постоянно, но она-то никогда не ссорилась ни с кем из своей семьи. И письмо отца глубоко ее ранило.
Что случилось с семьей? Как близки они все были ранее, и как отдалились теперь друг от друга. Ничего удивительного, что возникли недоразумения. Джованни в Испании, Гоффредо – в Неаполе, Чезаре оставался в Риме, и горечь и разочарование его росли соответственно росту грозившей стране опасности. Но, что трагичнее всего, оказывается, отец ее совсем не любит, если излил гнев по поводу Джулии на нее, Лукрецию.
Она попыталась немного смягчить свою боль, написав отцу ответное послание. Она молила его поверить, что была неспособна остановить Джулию, что она старалась изо всех сил. Ее письмо дышало такой же любовью и верой, как и письма к Чезаре. Отец может быть полностью уверен в ее любви и преданности. «Больше всего на свете я желала бы оказаться у ног Вашего Святейшества, – писала она, – я желала бы получить ваше благословение, ибо иначе мне незачем на этом свете жить».
Александр расцеловал и залил слезами послание.
– Как мог я сомневаться в моей любимой девочке? – спрашивал он себя. – Моя Лукреция, моя любовь! Она всегда была верна мне. Это другие ослушались моих приказаний, предали меня!
И все же как он был несчастен! «Демоны чувственности» разбушевались вконец. Он постоянно видел перед своим мысленным взором одну и ту же картину: обнаженная Джулия, а рядом с ней – косоглазый Орсино.
Французский флот одержал под Рапалло быструю победу над флотом Неаполя. А армия французов пересекла Альпы, и Италия сразу же утратила все преимущества. Войска под белыми стягами Валуа почти беспрепятственно двигались по стране. В Павии Карл VIII захватил бедного полубольного Джиано Галеаццо, истинного герцога Миланского, но супруга Джиано, Изабелла, бросилась к ногам Карла, и тот был настолько тронут ее юностью и красотой, что пообещал сделать все от него зависящее, чтобы восстановить на троне ее мужа. Однако сторонники Лудовико смогли подсунуть Джиано какое-то варево, и через несколько дней юный герцог скончался. После чего Лудовико был провозглашен полновластным герцогом Миланским.
Италию лихорадило, новости приходили ужасные, одна другой хуже. Лудовико решил не сопротивляться и пропустил французов через свои земли. Великий полководец Вирджинио Орсини также решил сдаться без боя, о чем и издал своим войскам приказ.
Казалось, остался лишь один человек, готовый противостоять французам: Александр, Папа Римский.
Он кипел от негодования.
– Итальянцы! Презренный народ! – кричал он. – Воины годятся лишь для парадов! Французам следовало бы поберечь снаряды и заряжать свои пушки мелом: стоит итальянцу увидеть на своем костюме отметину, и он уже обратится в бегство!
Да если придется, он и в одиночку выстоит!
И вновь, как и во время смерти Каликста, Александр продемонстрировал, из какого он сделан теста. Никто не мог удержаться от восхищения, видя, с какой уверенностью, с каким достоинством он противостоял чуть ли не всему миру.
62 
