Особенно,... 
67 
И на этот раз следовало придерживаться той же тактики.
А маленький французский король расхаживал по апартаментам семейства Борджа в Ватикане. Он глядел в окна, на сады и апельсиновые рощи холма Марио.
Он не знал, что ему предпринять. Он пришел сюда как завоеватель, так следует ли ему ждать, пока тот, кто им завоеван, сам к нему явится? Но этот человек не был обыкновенным пленником – все-таки сам святой отец, глава всей католической церкви. Карл, как и его подданные, был католиком, и не мог в одночасье отбросить извечный трепет перед наместником Бога на Земле.
Но наконец-то Папа согласился обсудить условия. А что еще ему оставалось? Север страны уже захвачен, Карл в Риме и готовится двинуться на юг, к Неаполю, тем самым осуществить цель своего похода.
Папа вынужден был пойти на переговоры: стены форты Святого Анджело оказались не такими уж прочными, так что настало время поговорить о мире. И король Франции был твердо убежден, что все преимущества на его стороне: ведь святой отец оказался пленником в своем собственном городе.
Январское солнце играло на золоте и эмали фресок Пинтуриккью: они изображали членов семейства Борджа и еще не были закончены. Карл внимательно разглядывал лица. И вдруг он услыхал за своей спиной какой-то шум. Он резко обернулся и увидел великолепную фигуру в золоченом облачении. И на мгновение ему показалось, что это ожил один из героев стенной росписи – у него даже мурашки по спине побежали. В комнату, через низенькую и узкую потайную дверь, вошел сам Александр, и Карл, ошеломленный его величием и достоинством, рухнул на колени.
Александр покровительственным, почти отеческим жестом приказал королю подняться.
– Итак, сын мой, – произнес Папа, – мы встретились.
Одним жестом, несколькими словами Александр овладел положением: Карл уже не мог думать о себе как о завоевателе – Александр говорил с ним таким тоном, будто хотел подбодрить нашкодившего дитятю: он как бы прощал его, невзирая на то неловкое положение, в которое попал маленький король.
Ну и положеньице! Карл, заикаясь, заговорил о том, что он-де требует свободного прохода через папское государство.
При слове «требует» Папа удивленно приподнял бровь. А Карл, заслышав шум на улицах, осознал, что он и в самом деле победитель и что Папа находится в его милости.
– Итак, вы просите о свободном проходе… – в задумчивости произнес Александр. Он с улыбкой глянул куда-то вдаль, за спину короля Франции, словно увидел там свое отнюдь не неприятное будущее.
– Да, святой отец.
– Что ж, сын мой, мы гарантируем вам это при условии, что вы и ваши солдаты немедленно покинете город.
Король глянул на одного из своих людей – это был бравый воин, он шагнул вперед: судя по всему, присутствие святого отца не произвело на храбреца надлежащего впечатления.
– Заложники, сир, – напомнил вояка.
– Ах, да, святой отец, – очнулся король. – Мы требуем предоставить нам заложников, поскольку освобождаем и вас, и святой город.
– Заложники? Что ж, это справедливое требование.
– Я счастлив, что Ваше Святейшество согласны с таким требованием. Мы решили взять в заложники Чезаре Борджа и турецкого принца Джема.
Папа молчал. Джем – да Бога ради, пусть берут. Но Чезаре!
До него доносились страдальческие крики женщин, он чувствовал запах дыма. Рим корчился от боли, Рим горел. Что ж, он спасет Рим – ценой Чезаре и Джема.
Даже вид прекрасного Адриатического моря не мог унять волнение Лукреции. Она понимала, в какую трудную ситуацию попал Джованни Сфорца: он получал деньги от Папы и неаполитанцев, а служил Милану. И разве могла она вменить это ему в вину? Она сама была душой и телом предана своей семье, так может ли она упрекать столь же преданного Джованни? Придя к такому выводу, она перестала думать о муже – ведь в этих размышлениях не было ничего приятного.
Но еще неприятнее было думать о судьбе своего собственного семейства. Что происходит с Борджа? Лукреция потребовала, чтобы всех путников, попадавших в замок Сфорца, тут же доставляли к ней. А в обмен на кров и стол она жадно впитывала все слухи об отце.
Она пыталась составить для себя целостную картину. Итак, французы в Риме, дом матери разорен, отец вынужден согласиться с условиями маленького короля. А Чезаре, гордец Чезаре стал заложником. Ничего хуже и произойти не могло! И как ни гнала она от себя неприятные мысли, стараясь забыться за вышиванием и музыкой, страх не покидал ее. Она то и дело откладывала пяльцы и спешила в приемную залу в надежде, что прибыл гонец с очередными новостями.
67 
