90 
Опять о художнике. Когда я вез его из Москвы, на полдороге поднялась у него рвота. Рвота бывает и теперь. Еще одна подробность, более значительная: появились симптомы, указующие на заболевание гортани. Это уж совсем плохо, так как в горловых болезнях я швах и, кажется, во всем уезде нет ни единого ларингоскопа. Не порекомендуете ли Вы каких-нибудь вдыханий? Один туземный лекарь настойчиво рекомендует мне креозот.
У нас засуха. Дождей нет, хлеб плохой, фрукты съедены червями. Будет сплошной неурожай. Рыба ловится плохо.
Художник каждый день говорит о Вас и каждый день берет у меня почтовую бумагу, чтобы написать Вам. Скуки ради завел он себе котенка и забавляется им, как маленький. Грунтует циферблат на стенных часах, хочет писать на них женскую головку.
Моя фамилия кланяется и еще раз шлет Вам свое спасибо. Иду сейчас к Николаю и засажу его писать. Его письмо пошлю отдельно.
Жду поэмы, а пока крепко жму Вам руку, желаю побольше практики, побольше романов с красивейшими из кисловодских гурий и пребываю сердечно преданный
А. Чехов.
Мой адрес: г. Сумы.
Суворину А. С., 9 июня 1889 *
659. А. С. СУВОРИНУ
9 июня 1889 г. Сумы.
9 июнь.
Нашли же Вы, наконец, дачу? Где? А пора бы уж найти, ибо через три дня солнце начнет уже клониться к зиме. Если дача в Тульской губ., то ко мне на Псел рукой подать. Приезжайте ради создателя. Мы поедем, куда Вам угодно и на чем угодно. В Полтавской губ<ернии> уже знают, что Вы туда приедете со мной.
Я положительно не могу жить без гостей. Когда я один, мне почему-то становится страшно, точно я среди великого океана солистом плыву на утлой ладье. Неделю тому назад приехал ко мне Свободин с своим девятилетним сынишкой, очень милым и симпатичным, неугомонно философствующим мальчиком. О Лессинге и гамбургской драматургии — ни полслова * . Зоненштейн * , к великому моему удивлению и удовольствию, сбросил с себя маску «образованного» актера и дурачился, как мальчик. Он пел, кривлялся, ловил раков во фраке, пил и вообще вел себя так, как будто не читал Лессинга. Вчера он уехал в Петербург, но с Ворожбы вернулся назад и теперь гуляет по саду.
Прочел я письмо Александра * , которое Вы прислали мне. Чувствую сильное искушение раскритиковать это удивительное письмо, но кладу печать на уста свои, чтобы не сказать чего-нибудь такого, что для Вас совсем неинтересно. Я сердит, как глупец, и не верю даже тому, чему по человеколюбию следовало бы верить.
Николай проговорился мне, что он просил у Вас денег. Если это правда, то спешу Вас уверить, что деньги ему решительно ни на что не нужны. Всё необходимое у него есть, и ни в чем отказа ему не бывает. Он говорил мне, что Вы пообещали ему, и я премного буду обязан Вам, если Вы забудете об этом обещании. Простите, что я надоедаю Вам таким вздором. Мне самому скучно говорить о деньгах, но что делать? Судьба соделала меня нянькою, и я volens-nolens[20] должен не забывать о педагогических мерах.
Насчет того, где будет напечатан мой великолепный роман, я полагаю, рассуждать еще рано. То есть рано еще обещать. Когда кончу, пришлю Вам на прочтение, и оба мы решим, как лучше. Если найдете, что его удобно печатать в газете, то сделайте милость, валяйте в газете. Сегодня я напишу одну главу. Чувствую сильное желание писать.
Дождей всё нет и нет. Неурожай — решенное дело. Жарища ужасная. На деревьях червей видимо-невидимо, но в земле их нет, ибо земля суха, как московские фельетоны.
Поздравляю «Новое время» с семейною радостью: говорят, что Курепин женился.
Мне Стасов симпатичен, хоть он и Мамай Экстазов. Что-то в нем есть такое, без чего в самом деле жить грустно и скучно. Читал я письма Бородина * . Хорошо.
Художник в прежнем положении: ни лучше, ни хуже.
Раки превосходно ловятся. Миша не успевает подсачивать.
Всем Вашим мой сердечный привет. Пребываю ожидающий Вас
А. Чехов.
Вчера я заставил одного юнца купить на вокзале «Военные на войне» * . Прочел и сказал: «Очень хорошо». С Маслова магарыч.
Оболонскому Н. Н., 17 июня 1889 *
660. Н. Н. ОБОЛОНСКОМУ
17 июня 1889 г. Сумы.
17 июня 89.
90 
