102 
— Я не знала, что ты так это воспринимаешь, Мари-Крястин.
— Вот и ты — тоже. Уедешь. Я знаю, ты уедешь. Также, как ты уехала в Париж. Нам бьшо так весело, когда мы занимались английским или французским. Ты так смешно говоришь по-французски.
— И ты по-английски — тоже.
— Нет, твой французский гораздо смешнее, чем мой английский.
— Не может быть!
Она засмеялась.
— Вот видишь? Об этом как раз я и говорила. Мы можем нагрубить друг другу, но мы все равно друг друга любим. Вот чего я хочу. А ты уезжаешь в Париж. Наверное, скоро опять туда поедешь.
— Ну, хорошо, если я поеду, то не понимаю, почему бы тебе не поехать тоже. Места там в доме предостаточно.
— А как же мадемуазель Дюпон?
— И она тоже могла бы приехать. Ты бы там готовила уроки. И изучала историю города прямо на месте.
— Папа не захочет меня видеть.
— Конечно же, захочет.
Она покачала головой.
— Я напоминаю ему о маме, а он не хочет, чтобы ему напоминали.
Несколько минут мы ехали молча. Тропинка кончилась, и Мари-Кристин пустила лошадь легким галопом. Я устремилась за ней. Меня очень взволновал этот разговор, из которого стало ясно, насколько она ко мне привязалась.
— Я хочу тебе что-то показать, — крикнула она мне через плечо и резко рванула вперед.
Мы подъехали к кладбищенским воротам. Она спрыгнула с лошади и привязала ее к столбу с одной стороны ворот. Я тоже спешилась. С другой стороны ворот был еще один такой же столб, и я привязала свою лошадь к нему Она открыла ворота, и мы прошли на территории кладбища. Мари-Кристин шла впереди по дорожке. По обе стороны располагались могилы с искусно выполненными статуями и обилием цветов.
Она остановилась перед одной из могил, увенчанной изваянием девы Марии с младенцем. Я прочла выбитую на камне надпись:
«Марианна де Каррон 27 лет Ушла из жизни 3 января 1866 г.»
— Здесь похоронена моя мама, — сказала Мари-Кристин.
— За могилой хорошо ухаживают.
— Мы никогда сюда не приходим.
— Кто же присматривает за ней?
— В основном, Нуну. Возможно, и тетя Кандис. Но Нуну приходит сюда каждую неделю, по воскресеньям. Я ее часто видела. Она встает на колени и молит Господа, чтобы он позаботился о ее дитя. Она называет так маму — «мое дитя». Я была близко и все слышала. Но я всегда делаю так, чтобы она меня не увидела.
Я почувствовала к ней огромную нежность. Мне хотелось защитить ее, помочь обрести счастье.
Я взяла ее руку и сжала ее. Несколько секунд мы стояли молча.
Потом она сказала:
— Ладно, пойдем. Я просто хотела показать тебе, вот и все.
Вскоре после моего возвращения в Мезон Гриз приехал Жерар. Он рассказал нам, что все это время был очень занят. После выставки он получил несколько заказов.
— Это все из-за твоего портрета. Он привлекает к себе такое внимание. Так что я должен поблагодарить тебя.
— Но ведь это ты написал портрет, а я всего лишь позировала.
— Я бы не написал его без такой модели. Здесь у меня будет много дел. Я привез с собой несколько картин. Буду продолжать над ними работать — я ведь могу это делать здесь ничуть не хуже, чем в Париже. А смена обстановки пойдет мне на пользу.
Он много времени проводил в Северной башне. Анжель не могла нарадоваться тому, что он дома. Я знала, что она тревожится о нем. Она по секрету сказала мне, что его беспорядочный образ жизни вызывает у нее большое беспокойство. Она уверена, что он питается нерегулярно и даже временами голодает.
— Кроме того, — добавила она, — он так и не оправился до конца от этого ужасного удара — смерти Марианны. Я убеждена, это одна из причин, почему он предпочитает жить в Париже. Здесь слишком все напоминает ему о ней.
— Да, Мари-Кристин показывала мне место, где это случилось.
— Совсем рядом с ее прежним домом. Это было ужасно. Старуха-нянька вышла из дома и наткнулась на нее, лежащую там на земле. Это было для нее страшным потрясением. Она обожала Марианну.
— Да, мне ее очень жаль, все это действительно было ужасно.
— Ну, ладно, мой сын какое-то время пробудет дома, и это уже для меня радость.
Это было радостью и для меня.
Теперь я могла разговаривать с ним о его работе, о друзьях. Многих из них я знала. Иногда после ленча мы втроем — он, Мари-Кристин и я — уезжали на конные прогулки. Я заметила, что он всегда избегал дороги на Карефур.
Робер тоже был доволен тем, что Жерар здесь. Бывало, За обеденным столом они оживленно спорили о политике и из их дискуссий я узнала много такого, о чем раньше не имела представления.
102 
