127 
Потом она поставила мальчика на пол, а фигурку бросила лицом вниз в ящик комода.
— Ладно, — сказала Каролина, — посмотрим, что Его Высочество мне ответит!
***
Когда принц увидел запечатанное письмо, он посмотрел на него примерно так, как и представляла себе Каролина.
— Я поклялся не читать никаких бумаг, присылаемых мне принцессой Уэльской, — напомнил он Элдону и Ливерпулю.
— Мы не забыли об этом, сир, — ответил Ливерпуль, — но сочли своим долгом сообщить о нем Вашему Высочеству. Мы полагали, что вашим желанием будет отослать это... это письмо... обратно... туда, откуда оно пришло... отослать не распечатанным.
— Да, я именно этого и желаю, — откликнулся принц.
— Тогда, — сказал Ливерпуль, — пусть так и будет. Я сообщу принцессе, чтобы она сносилась с вами через канцлера и через меня.
Регент кивнул.
— Пусть будет так, но учтите, я не желаю иметь с этой женщиной никаких дел!
Министры закивали.
— Как печально, — сказал потом лорд Элдон лорду Ливерпулю, — что нам, государственным мужам, придется заниматься подобными делами!
***
Услышав решение принца, принцесса Каролина расхохоталась.
— Ах, он не будет читать моих писем, да? Он не выносит разговоров со мной. Я для него не слишком изысканная. Иди сюда, Уилли... как по-твоему, я изысканная или грязная?
Уилли покорно подошел и выдержал удушающие объятия.
— Ты любишь свою мамочку? А, Уилли? Уилли сказал, что да.
— С тех пор как я сюда приехала, этот человек только и знает, что меня оскорблять. Принц-регент! Да он больше похож на пляшущий манекен! А мою милую, любимую Шарлотту вырвали из материнских объятий! Как тебе это нравится?
Уилли сказал, что ему нравятся конфеты, которые хранятся у нее в спальне.
Каролина снова кинулась его обнимать и заявила, что он получит конфеты, а она — свою дочь.
Приехал Броугхем.
— Мой дорогой, верный Броугхем, — воскликнула Каролина. — Что бы я без вас делала? Как, вы думаете, поступил этот ужасный человек? Он отказался прочесть мое письмо... наше с вами письмо... и переслал его обратно через Ливерпуля и Элдона. Он теперь будет сообщаться со мной только через них, как вам это нравится? Его Высочество боится от меня заразиться.
Броугхем внимательно ее выслушал.
— Мы пошлем это письмо благородным лордам, — сказал он, — и велим им самим его вскрыть и прочитать, если принц снова откажется это сделать.
***
— Итак, милорд? — требовательно спросила Каролина.
Надменный лорд Элдон, который всегда, казалось, смотрит сверху вниз, словно говорит: «Боже мой, кого мы впустили в королевскую семью!» — холодно процедил:
— Послание Вашего Высочества было прочтено Его Высочеству.
— Наконец-то! И что сказало Благородное Высочество? Элдон снисходительно усмехнулся.
— Да ничего, Ваше Высочество.
Когда наглец ушел, Каролина дала выход гневу: металась по комнате, топала ногами, оскорбляла королевскую семью... Ее щеки, и без того покрытые румянами, еще больше раскраснелись от ярости, парик съехал набок, так что под растрепанными черными локонами показались спутанные седые волосы.
Впрочем, буйство ее продолжалось недолго. Вскоре она уже хохотала.
— Они пожалеют, — сказала она Уилли.
И спустя некоторое время принцесса уже смаковала свою месть: по совету ее друзей, она под руководством Броугхема переслала свое письмо в «Морнинг Кроникл», где оно было опубликовано десятого февраля на первой странице.
***
Вся страна говорила об ужасных отношениях регента с женой.
«Какое же влияние это оказывает на их дочь?» — спрашивали друг друга читатели «Морнинг Кроникла».
Бедная принцесса, как челнок, снует от одного безответственного родителя к другому... Однако письмо затронуло-таки чувства публики. Приговор, вынесенный людьми, гласил: разлучать ребенка с матерью неправильно.
Регент стал еще менее популярен, чем раньше, и его встречали на улицах неодобрительными криками и мяуканьем. Однажды, когда он оставил карету возле дома Хертфордов, ее снова забросали тухлятиной и измазали грязью. Никогда еще популярность регента не была столь низка.
Затем Броугхем поднял вопрос в парламенте, и письмо начали широко обсуждать.
Регент сказал королеве, что это одно из самых больших унижений в его жизни.
— Господи, лучше бы я никогда не видел этой женщины! Я все готов отдать, лишь бы аннулировать этот брак.
127 
