42 
– Сделаю все, что в моих силах, мадам.
– Тогда, моя детка, желаю удачи.
Шарлотта сделала реверанс, и Екатерина, посмеиваясь, снова взяла ее за плечо.
– Разузнай также, почему мой зять, женатый на самой привлекательной – за исключением одной или двух деталей – женщине двора, постоянно обращает свой взор на других. У них странные отношения. А теперь – за дело. Я буду следить за твоими успехами.
Немного расстроенная, Шарлотта ушла, думая, что вполне могла бы обойтись без такого поручения. У нее уже были любовники, которых она сама выбрала, и ей одинаково не нравились ни тщедушный Алансон, ни грубоватый беарнец.
Генрих влюбился. Это увлечение сильно отличалось от тех многочисленных интрижек, которые были у него после свадьбы. Красивая и страстная Шарлотта де Сов оказалась во всех отношениях идеальной любовницей. Их, как ему представлялось, свел случай: она пришла в его покои с посланием к Марго от королевы-матери, а так как Марго не было, Шарлотта попросила аудиенции у короля Наварры, чтобы передать послание ему. Что это было за послание – Генрих вскоре забыл, да это и не важно, в первые мгновения он вообще забыл, что на свете существуют другие женщины, на которых стоит обратить внимание.
Генрих стал за ней ухаживать, на это потребовалось времени больше, чем когда-либо, но цель оправдывала все приложенные усилия. Потом ему стало казаться, что она любит его так же сильно, как он ее, Шарлотта доказывала ему это с большим мастерством, а он был не новичок в искусстве любви.
– Клянусь Матерью Божьей, – говорил Генрих сам себе, – я не знал настоящей любви, пока не встретил Шарлотту.
Он не мог долго оставаться без нее, а она постоянно ускользала, объясняя, что у нее много обязанностей в покоях королевы-матери и у нее нет возможности приходить к нему так часто, как ей хотелось бы. Ему следует набраться терпения.
Генрих отвечал, что Шарлотта стоит любого терпения. Никакая другая женщина не могла его удовлетворить с тех пор, как он узнал ее.
И он действительно не находил себе места, когда они были врозь. Его теперь не устраивали короткие любовные акты в кухонных лабиринтах со служанками. Близость с женщиной не доставляла радости, если это была не Шарлотта.
Но фрейлине приходилось выполнять свои обязанности, он это понимал. В тот день она сказала ему, что ее вызвали в покои королевы-матери шить рубашки для раздачи бедным.
При мысли о том, что его дорогая Шарлотта должна заниматься грубым шитьем, Генриха охватило негодование, но она опять уговорила его, что ему надо набраться терпения.
Он не мог усидеть в своих покоях. Возможно, следовало пойти поиграть в жё-де-пом, потому что больше делать было нечего. Однако Генрих никуда не мог пойти без того, чтобы за ним не следовали по пятам шпионы королевы-матери и стражники, напоминая ему, что он остается пленником. Не то чтобы его это сильно беспокоило, потому что, влюбившись, он больше не думал о том, как бы покинуть французский двор. Лучше быть здесь пленником, но с Шарлоттой, чем на свободе в Беарне, но без нее.
Генрих вышел из своих покоев, а когда проходил мимо дверей Алансона, услышал веселый смех. Алансон с женщиной? Везет же ему, что его может удовлетворить кто угодно!
В другой раз Генрих распахнул бы дверь и пошутил бы над своим дружком, застав его врасплох в самый неподходящий момент, но сейчас у него было совсем другое настроение.
Один из придворных с усмешкой сказал:
– Кажется, ваше высочество, герцог хорошо проводит время.
– Похоже на то, – согласился Генрих.
– У него новая любовница и очень симпатичная.
– Рад это слышать. Он мой друг и заслуживает хорошего жребия.
– Это одна из фрейлин королевы-матери. Из ее «летучего эскадрона» – самого очаровательного из всех.
– И самого опасного, – добавил со смешком Генрих.
– А любовница герцога – ярчайшее его украшение.
– Ну, это невозможно.
– Разве ваше высочество не считает мадам де Сов самой привлекательной в эскадроне королевы-матери?
Генрих остановился и уставился на своего собеседника.
– Ты лжешь, – сказал он.
– Отнюдь, – возразил тот, улыбаясь, потому что лишь выполнял приказание королевы-матери дать понять этому корольку, что у него есть соперник.
– А я говорю – лжешь! – воскликнул Генрих в приступе ярости.
– Ваше высочество может убедиться в истинности моего утверждения.
Логика Генриха всегда убеждала.
42 
